В ловушке любви
Шрифт:
Подойдя к дому, я тут же попала в конвульсивные объятия мадам Дебу. Я была настолько потрясена, что позволила ей поцеловать меня раза три, и, только оправившись, нагло спросила: «Что вы здесь делаете?»
— Юлиус мне все рассказал, — воскликнула судья хороших манер, специалистка по деликатным ситуациям. — Рано утром он позвонил мне и сообщил о вас. Вот я и приехала.
Она взяла меня под руку и повела по гравийной дорожке к дому. По пути она успокаивающе похлопывала меня по ладони. Она была одета в очень элегантный зеленовато-оливкового цвета костюм из замши, который очень неудачно подчеркивал на бледном солнце ее яркий городской макияж.
— Я знаю Юлиуса уже двадцать лет, — сказала она. — Он всегда был чрезвычайно приличен. Он не хотел, чтобы все это выглядело как похищение, какая-нибудь тайна, и позвонил мне.
В стиле «Трех мушкетеров» она была
— Это нисколько не взволновало меня. Я должна была присутствовать на скучнейшем обеде у Лазаров… Мне очень приятно, что я могу оказать маленькую услугу вам обоим. — А где вход в эту лачугу? — добавила она очень громко и весело. Было прохладно, и она, наверное, сильно продрогла в своем зеленовато-оливковом костюме. Словно по мановению волшебной палочки дверь открылась, и появился меланхоличный дворецкий. Он посторонился в дверях, и мы вошли в дом.
— А здесь мрачновато, — заметила она, оглядывая комнату. — Можно подумать, что мы в Корнуэлле.
— Я никогда не была в Корнуэлле.
— Вы никогда не были у Бродерика? Бродерик Гранфильд. Нет? Так вот, там так же, как здесь: здравствуй, охота. Но там, в глуши, это выглядит более натурально, чем в пятидесяти километрах от Парижа.
Сказав это, она села и осмотрела меня. Она заявила, что я плохо выгляжу, но в этом не было ничего удивительного. Оказывается, она всегда считала Алана очень странным, как, впрочем, и все в Париже. А так как она дружила с моими родителями, то сильно беспокоилась за меня. Я с огромным удивлением внимала этому потоку откровений, ибо даже и не предполагала, что она была знакома с моими родителями. И когда под конец она заявила, что я возвращаюсь вместе с ней в город и что она даст мне на время пристанище у одной из своих невесток, которая сейчас живет в Аргентине, я лишь покорно кивнула головой.
Воистину Юлиус не переставал удивлять меня. Словно фокусник из рукава, он доставал шоферов-горилл, частных детективов, прилежных секретарей, невест-аристократок и даже дуэнью. Да еще какую! Женщину, чьи жестокие поступки — по количеству — могут сравниться с благотворительными. Женщину столь отвратительную, сколь и элегантную. Одним словом, женщину, какую в свете принято считать безупречной. Должно быть, Юлиус А. Крам обладал и впрямь немалым могуществом, если ему удалось заставить ее обратить на меня свое внимание и даже вмешаться. В конце концов я была в ее глазах лишь незнакомкой. Но потом были детство и юность, я уехала в Америку и вернулась оттуда в сопровождении элегантного молодого человека по имени Алан, о котором она знала лишь, что он американец, богатый и немного странный. А то, что Юлиус втюрился в меня, так это не страшно. Она еще посмотрит, что из меня сделать: приживалку или жертву.
Юлиус вернулся, как и обещал. Кажется, ему было приятно застать обеих своих дам, болтающими в уголке у камина. Он тепло поблагодарил мадам Дебу, и таким образом я узнала, что ее зовут Ирен. Затем он с гордостью посмотрел на меня. Его взгляд как бы говорил: «Ну что, я все предусмотрел». Мы говорили обо всем понемногу, то есть ни о чем конкретно, с тем тактом, который так свойственен воспитанным людям, когда они сидят за столом. Странная вещь, но присутствие тарелки, ножа и вилки, а также первой закуски обязывает цивилизованное существо к скромности и сдержанности. Но как только мы вышли из-за стола и перешли в салон, где нас ждал кофе, они тут же принялись обсуждать мое будущее. Итак, мне предстояло, по всей видимости, жить на улице Спонтини в квартире невестки Ирэн, пока адвокат Юлиуса господин Дюпон-Кормей начнет переговоры с Аланом. Но самое главное, в субботу мы должны были отправиться на гала-концерт в Оперу, который организовывала Ассоциация одиноких стариков или что-то в этом роде. Я сидела и слушала, как они говорят обо мне, словно о несмышленом ребенке. Поначалу это забавляло и удивляло, но затем я насторожилась. Неужели я и впрямь такая хрупкая, беззащитная и очаровательная женщина? Неужели я в самом деле нуждаюсь в их покровительстве? Существуют люди, которые находят себе повсюду защитников или родственников. И хотя вскоре эти родственники лишь вызывают раздражение, они не отступают. Их не смущает подобное отношение. А как же иначе, ведь они имеют дело с неблагодарным ребенком!
Сразу же после кофе мы отправились в Париж. Деревенская крепость и меланхоличный шофер остались позади, а пять часов спустя я уже сидела в маленькой гостиной невестки мадам Дебу и прилежно ждала, когда шофер Юлиуса привезет из дома кое-какие мои вещи (домом я по привычке назвала то ужасное место, ту клетку, ту волчью яму, в которой сидел свирепый и полный ненависти Алан, и куда я ни за что на свете не должна была возвращаться). А в восемь часов, разрушив все планы Юлиуса А. Крама и мадам Дебу, запланировавших скромный ужин на десять персон в одном из ресторанов на левом берегу Сены, я вышла из дому и, побродив под дождем, нашла пристанище у своих старых друзей Малиграссов, пожилой и очаровательной пары, давно привыкшей к моим неожиданным визитам. Я провела у них очень спокойную ночь и вернулась на улицу Спонтини лишь на следующий день в полдень, чтобы переодеться. Это была моя первая выходка, и ее строго осудили.
6
Несмотря на то, что за завтраком по случаю возвращения блудной дочери царила грозовая атмосфера, мне все-таки удалось заставить их, выслушать меня. У меня были собственные планы насчет своего будущего. Я хотела найти себе однокомнатную квартирку и работу, чтобы иметь возможность платить за жилье и зарабатывать себе на хлеб. Мадам Дебу, очарованная моим сопротивлением, также решила присутствовать на завтраке. Она теребила свои кольца и время от времени тяжело вздыхала, в то время как Юлиус изумленно глядел на меня, словно мои скромные претензии являлись в высшей степени абсурдными. Ален Малиграсс, мой старый друг, предложил устроить меня в одну из газет, главного редактора которой он хорошо знал. Газета писала о музыке, живописи и искусстве. Спокойное место, где, конечно, мне не будут много платить, но где я смогу применить свои хилые познания в живописи. Кроме того, он обещал пристроить меня корректором в издательстве, где работал сам. Это должно было улучшить состояние моего бюджета. Мадам Дебу вздыхала все чаще и чаще, но всмотревшись в мое упрямое лицо, она прекрасно поняла, что я могу ускользнуть от них, а главное, от Юлиуса, и решила прибегнуть к дипломатии.
— Боюсь, моя девочка, — возразила она с грустью в голосе, — что вся эта интересная работа не даст вам многого. Я имею в виду финансовую сторону дела. Но с другой стороны, — обратилась она к Юлиусу, — если девочка так хочет быть независимой, — последнее слово было произнесено с непередаваемой интонацией, — то бога ради. Современные молодые женщины буквально одержимы этой идеей: они хотят работать!
— Ну, в моем случае — это скорее необходимость, — отозвалась я.
Она открыла рот, но передумала и закрыла. Но я прекрасно знала, что она хотела сказать мне: «Маленькая глупышка и хитрюга. Ты говоришь так, потому что за твоей спиной стоит Юлиус А. Крам…» Наверное, она бы и сказала все это, если бы не мой взгляд и не слегка испуганное лицо Юлиуса. По этому лицу она поняла, что не все тут так просто.
— Я очень хорошо вас понимаю. Если вы не возражаете, то я сейчас же поручу одной из своих секретарш найти вам квартиру. Таким образом вы можете спокойно заняться поисками работы, сходить в редакцию… А пока все не устроится, я думаю, вы можете воспользоваться гостеприимством Ирен, тем более, что она сама вам его предлагает.
Я молчала. Юлиус натянуто хихикнул.
— Уверяю вас, это не продлится долго, моя секретарша решает проблемы исключительно быстро.
Я попалась в эту ловушку и кивнула.
И действительно Юлиус меня не обманул: его секретарша быстро обделывала дела. На следующий же день она пригласила меня посмотреть одну однокомнатную квартиру на улице Бургонь. Квартира имела выходивший во двор холл, а цена ее была смехотворно низка. Секретарша, высокая блондинка в очках, имела очень решительный вид. Когда я поздравила ее с такой удачной находкой, она лишь ответила бесцветным голосом, что в этом заключаются ее обязанности. А во второй половине того же дня я посетила рабочий кабинет Дюкре, главного редактора газеты. Я даже и не подозревала, что Ален Малиграсс имел такой вес в Париже. Я была очень удивлена и обрадована, когда задав несколько вопросов и объяснив мои прямые обязанности, Дюкре тут же зачислил меня в штат с очень приличным жалованием. Я сразу же побежала поблагодарить Алена Малиграсса. Последний был очень удивлен, но в то же время и очень рад за меня. Воистину мне везло. В тот же вечер я покинула квартиру на улице Спонтини. Опираясь на подоконник, я стояла и смотрела на двор, слушая симфонию Малера, льющуюся волнами из приемника, который мне всучила хозяйка. Неожиданно я почувствовала себя независимой, практичной и совершенно свободной. Теперь я могу лишь сказать, что будучи всегда очень наивной, я так и не изменилась с годами.