В любви и боли. Противостояние. Книга вторая. Том 1
Шрифт:
Какого хрена мы вообще начали с заупокойной, Сэм? Я же пришла к тебе не за этим! Я пришла к лучшей подруге, которую не видела с расстояния вытянутой руки хрен знает сколько времени!
Fuck! Зараза! Б..дь!..
Торопливо ставлю этот чертов бокал на столик от греха подальше… вернее, от очередного приступа панического страха. Если Сэм увидит, как у меня дрожат руки… Но что она может сделать? Отправить к психиатру за справкой, подтверждающую мою психическую неадекватность? Что я не могу отвечать за свои поступки и поэтому не имею никаких юридических прав принимать за себя все важные решения? Боюсь, подобный расклад будет выгоден для очень многих людей на этой планете.
– Сэм, мы проходили эту часть темы не одну тысячу
– Так я оказывается это знаю?! Странно, а почему я сама об этом не знаю? Ты пять лет ломалась, строила глазки "Глобал-Вижн" с расстояния в пять тысяч миль и вдруг на тебе! Ни с того ни с сего решила резко избавиться от обета безбрачия. Или это был такой ловкий ход – набить подороже себе цену? Хотя ты права, если бы мне предложили десять миллионов в год, я бы согласилась работать бок о бок с самим Ганнибалом Лектером. Хотя… чего это я? – Сэм изображает глубокую задумчивость после последней фразы, сделав почти не глядя очень большой глоток полусладкого вина. – Боже упаси, нет! Только не с Мэндэллом-младшим! Если Старший со всеми своими агентами-вербовщиками, как ты говорила, так упорно на тебя наседали и преследовали едва не из каждой электрической розетки, кто ж тебе помешал ему мягко напомнить о некой девочке Эллис Льюис, которой он большой папочка пытался всучить чек на десять тысяч десять лет назад?.. Черт! Десять миллионов?! Тебя не насторожила сумма этой цифры?
Твою же ж мать, Саманта Грин! Почему?.. Почему за эти гребаные десять лет ты не то что не изменилась-не избавилась от своей маниакальной паранойи за всем семейством Мэндэллов, все твои худшие качества непримиримой бунтарки-диверсантки возросли и усовершенствовались в десятки раз! А я так рассчитывала, что материнство с женскими гормонами наконец-то изгонят всех твоих демонов прошлого.
– Почему десять? Почему не двенадцать или одиннадцать? Не восемь и не девять?
– Потому что это круглая сумма! Не знаю. Совпадение, случайность? Десять – счастливое число Мэндэллов! Сэм, "Глобал-Вижн" – монополисты рекламного бизнеса в нашей стране, это их работа! Они постоянно привлекают и перетягивают к себе мировых звезд и профессионалов со всего мира! И не забывай о самом немаловажном факте. Меня захотел именно Мэндэлл-старший! Младший занимает пост президента не более четырех лет!
– И именно когда Младший оказывается у руля компании, ты вдруг решаешь принять их предложение!
– Нет, не из-за этого! Сэм, прошло десять лет! Это хрен знает сколько времени! У тебя самой двое детей ходят в младшие классы, ты сама работаешь уже сколько лет в наикрутейшей строительной компании страны и исправно платишь налоги! Мы все повзрослели, изменились… или набрались опыта, не знаю. Называй это как хочешь, но за столько лет можно пережить не одну улетную жизнь с самыми ненормальными взлетами и падениями. Не пойму, откуда у тебя этот маниакальный пунктик на Мэндэллов? Ладно, признаю, ты была от Младшего не в восторге, но…
– Не в восторге?! – Сэм почти взорвалась, резко прервав мой оправдательный монолог, но тут же сменила бешенство на задорный хохот (практически влепив мне невидимую пощечину). – По-твоему, быть преследуемой на протяжении почти двух недель неуравновешенным психопатом в лице Мэндэлла-младшего (в аккурат после твоего постыдного побега из Эшвилля) – это быть не в восторге? Элл, золотце, это не тебя прижимали за горло и затылком к дереву, и не орали прямо в глаза, что свернут шею, если я не скажу, где ты! Тебе известно, что некоторым после подобных исключительных моментов в их тихой мирной жизни приходится потом месяцами зависать в кабинетах психотерапевтов?
– Хочешь сказать, что Саманта Грин жила до того случая тихой мирной жизнью?
– Если и не жила, то потом очень страстно этого захотела! Ты даже не представляешь, как поведение определенных личностей способно простимулировать к этому всю твою нервную систему! Я бы даже сказала, заставить по-новому взглянуть на жизнь и полностью переосмыслить многие ее ценности!
– То есть, если исходить из твоей теории, то у Дэ… у Мэндэлла-младшего за все прошедшие годы так и не появилось схожего стимула? Он всё ещё пьёт, дебоширит по всем злачным местам Леонбурга и попадает на страницы бульварных газетёнок только благодаря своим скандальным выходкам?
За этим было как-то странно наблюдать, но Саманта Грин впервые тормознула с попыткой мне возразить. Поджала губки, нахмурилась, на время опустила невидящий взгляд в свой почти опустевший бокал.
– Да, ты права! – что это было? Отчаянный вопль об окончательной капитуляции? – Он охренительно изменился, трансформировался… не знаю, пересадил себе чужой мозг или подсел на чудо-препарат хрен какого поколения людей будущего. Но это нисколько не умоляет всех его прошлых заслуг с безумными выходками, о которых боялись печатать даже самые ядрёные и супер-пупер независимые блогеры с интернет-газетёнками!
В этот раз спрятать взгляд на дне собственного бокала потянул меня.
У памяти возникают странные причуды. Особенно когда она начинает вытягивать из своих бесконечных архивов картинки самого неожиданного содержания. Правда, этот файл был ещё практически свежим, можно сказать, сохранённым буквально на днях. Дэниэл Мэндэлл-младший в чертовски шикарном светло-сером костюме-тройке, с высоко поднятой головой, будто только-только сошёл с рекламы какого-нибудь Aston Martin-а. Лёгкая щедрая улыбка от держателя контрольного пакета акций беспроигрышной удачи. Это была одна тех из немногих новых фотографий, где он действительно улыбался. Может не так, как улыбаются миллионы других людей, но на этом снимке, как мне казалось, у него для этого имелись все основания.
Мне очень хотелось верить, глядя на это фото, что я испытывала (или старалась испытывать) что-то среднее между восхищением и радостью. Ведь стоявшая рядом с Мэндэллом женщина заслужила права на счастье, на подобную искреннюю сияющую улыбку. И восьмилетний мальчик в мини фраке с чёрной бабочкой под белоснежным воротничком… и прозрачной трубкой-капельницы кислородного катетера в носу имел самое, что ни на есть, полное право на лучистую улыбку самого счастливого ребёнка на свете. Широкие ладони с сильными длинными пальцами отца на щупленьких плечиках Дэниэла Мэндэлла-третьего, как два сложенных крыла ревностного архангела защитника.
У этой картинки не могло быть иного смысла трактовки. И я не хотела думать вообще, что за ней могло скрываться что-то ещё… хотя и скрывалось…
– Зато теперь я радуюсь, что знала настоящего Мэндэлла-младшего всего пару недель. Правда, мне их хватило с лихвой и выше крыши на всю оставшуюся жизнь. Я ещё долго, очень долго ходила оборачиваясь по сторонам в ожидании, что он вот-вот выпрыгнет из-за ближайшего угла дома или дерева. А чего только стоили все мои ночные кошмары с его участием! Он же всё это время держался, не брал в рот ни капли. Только в последний день перед исчезновением из Эшвилля его-таки понесло, и он реально сорвался с катушек. Слава богу, с тех пор я его лично больше нигде не видела, но всё равно, волей-неволей приходилось отслеживать его похождения по следам и слухами и не только в светских новостях. Не знаю, насколько достоверными и правдивыми были все гуляющие о нём истории, но иногда мне казалось, что большую их часть намеренно преуменьшают. Поэтому заявляю тебе всё с той же забетонированной с самого окончания колледжа уверенностью, ты поступила правильно! Ты во время, а главное, оперативно порвала с этим… психопатом. И если ты мне когда-нибудь вдруг признаешься, что за последние годы у тебя возникало хотя бы лёгкое подобие чувства вины из-за этого… дегенерата, клянусь богом, я вытрясу из тебя её осколки собственными руками!