В любви, как на войне
Шрифт:
В четыре часа дня они подошли к обрыву в том состоянии подъема, когда все на земле не в счет. Зарема вынула из прически шпильки и распустила волосы по плечам. Потом влюбленные связали свои руки вместе поясом от куртки Заремы. Внизу под скалой сидела парочка подростков. Хуршет свистнул, чтобы привлечь их внимание, а потом крикнул им: "Что вы там делаете?" Подростки не ответили. Через несколько секунд Зарема и Хуршет прыгнули вниз. На скале остался букет алых роз, коробка конфет и два листочка со стихами, которые Хуршет написал любимой на ломаном
"Парень был раза в два тяжелее девушки, и скорость падения у него была выше, – говорит следователь Сергей, который первым выехал на место трагедии. – Поэтому руку девушки вырвало из петли пояса с такой силой, что переломало все кости. Но все равно, она и после смерти была красивой".
Мы идем с Сергеем к Петровской скале, и я спрашиваю его по пути:
– А ты мог бы покончить жизнь самоубийством из-за любви?
– Че я, дурак, что ли?
– А если бы вам запрещали жениться?
– Ну, есть разные способы, – туманно отвечает Сергей. – Явочные квартиры, к примеру.
Человеку, который не любит, кто свободен от миража любви, акт самоубийства представляется бессмысленным. Одно предположение, что среди нас найдутся люди, способные отдать жизнь за такую непонятную, фантастическую вещь, как страсть, вызывает у нас, здоровых циников, усмешку. Но, стоя на вершине Петровской скалы, я подумала, что это красивая смерть. "Того погибшим звать нельзя, кто погибает так прекрасно".
Милые дети! Какую загадку вы нам загадали? Неужто правда, что ради нескольких сполна пережитых мгновений можно с презрением отшвырнуть от себя жизнь? О чем думала Зарема, очень юная, очень гордая и очень чистая, в минуту наивысшего утверждения своей личности? Какая пламенная отвага у этой девочки! Ее душа была как площадь для боя быков, на которой шло сражение между долгом и любовью. Она принадлежала к тому редкому, глубоко впечатляющему типу женщин, которые не экономят свои чувства, осторожно играя с любовью, а сгорают в экстазе одной единственной страсти. Все как бы тлен для таких натур в минуты их духовного ослепления.
И все же меня мучил вопрос: неужели, идя на смерть, она не согласилась принадлежать не только душой, но и телом своему возлюбленному? Я спорила об этом с одним старым, мудрым человеком, который мне сказал:
– Ты не понимаешь эту девушку. Натура стоическая и поистине героическая, она сохранила свою чистоту. Если бы между ними случилось что-то в тот день, они бы остались живы. Потому что плоть – это жизнь. И она бы победила. Но не случилось…
И он оказался прав, старый мудрец. Судмедэксперты подтвердили, что Зарема осталась девственницей.
Хуршет оставил записку, адресованную дяде Шевкету, прощальную записку.
"Здравствуйте, дядя Шевкет! Я хотел подойти и сказать, что я люблю вашу дочь и она любит меня. Но я понял, что
Помните, вы говорили, что я найду лучше Заремы, а с ней не буду счастлив. Вы ошиблись, никто не нужен мне, кроме вашей дочки. Наверное, вы сейчас читаете это письмо и вас грызет совесть. А впрочем, у таких людей нет совести и сердца.
Конечно, вы же богач, и у вас много денег. Вам не нужно, чтобы ваша дочь была счастливой и вышла замуж по любви. Только чтобы у нее было много денег. Счастье не в деньгах, а в любви. А я люблю Зарему, и она любит меня. Она сказала, что хочет умереть со мной, чем папа отдаст другому. Она сказала, что если я не с ней, то она уйдет одна. Но это не будет так. Мы любим друг друга и будем вместе… Вы думаете, что мне нужны только ваши деньги. Вы ошибались: мне, кроме Заремы, от вас ничего не надо. И вот мы сами решили свою судьбу. Вы считаете себя богатым и всегда говорили, что деньги решают любые проблемы. Решите вот эту проблему. Вашими деньгами оживите нас! Что, слабо? Я так хотел привезти Зарему к папе и сказать:
"Вот, папа, ваша невестка! Вы должны гордиться мной, что я такую красивую, хорошую жену нашел. Она еще молодая, надо подождать несколько лет, чтобы она отучилась, и мы поженимся. Не будем зависеть ни от кого. Я буду работать, и у меня будет и дом, и машина. Я тоже буду богатым. Причем богаче, чем дядя Шевкет.
Но у меня будут другие понятия. Чтобы не умирали молодые, а размножались". Но это я уже не смогу сделать. Теперь прощайте".
Первый порыв родителей Заремы был великодушным порывом – похоронить погибших детей в одной могиле. Но вмешались родственники Хуршета и увезли его тело на родину, в Самарканд.
Кто выдумал любовь? Разве мало нам похоти? Все мы боимся иррациональной силы, которой люди дали кличку "страсть". Я уже стала подзабывать, какой это кошмар, когда внутри все дрожит и рвется. Я не говорю, что в моем сердце нет любви, но в каких пропорциях: маленький стаканчик любви на ведро мутной, стоячей воды.
Милые дети! Вы не прыгнули, вы взлетели. Как я вам завидую! Что у меня, в сущности, есть? Тот образ жизни, когда все время хочется отмыться и ничего не выходит.
– Чему ты завидуешь? – сказал мне один приятель. – Они сейчас мертвые и в земле.
А мы вот сидим, водку пьем, сигареты курим, закусываем. Живем, одним словом.
– И это ты называешь жизнью?
В жизни человека внутреннее и внешнее время лишь условно совпадают, и в счет идут лишь те мгновения, когда нас срывает со всех катушек. Чего хотели эти дети?
Полноты жизни. А в это понятие для них входило все, даже смерть.
Эта печальная история лучше и красивей, чем наше унылое благополучие. Жизнь по настоявшему хороша лишь тогда, когда в ней заложена трагедия. Помните слова Волшебника в сказке Шварца"Обыкновенное чудо" " И в трагических концах есть своё величие – они затавляют задуматься оставшихся в живых ".