В Магеллании
Шрифт:
Южное побережье Огненной Земли омывается проливом Бигл, по другую сторону которого расположились острова Гордон, Осте, Наварино и Пиктон. Еще дальше к югу разбросаны острова своенравного архипелага мыса Горн.
Именно по проливу Бигл, направляясь в стойбище валла, шла шаланда с телом раненого индейца. После того как печальная процедура была завершена, Кау-джер и его спутник, простившись с туземцами, направились к одному из островов, который располагался у выхода из пролива. Видимо, именно здесь находился приют этого таинственного персонажа, поселившегося почти за пределами обитаемого мира.
Судя по всему, Кау-джер поддерживал отношения только с жителями Огненной Земли — рыбниками, названными так потому, что главным их занятием было рыболовство. В самом деле, никто не видел, чтобы Кау-джер наведывался в Патагонию или во владения Аргентинской Республики, расположенные севернее, или в чилийские провинции на западе. Возможно, что «Вель-Кьеж» никогда не заходил в Магелланов пролив и не становился на якорь перед какой-либо местностью полуострова Брансуик.
В тот период и Аргентина, и Чили претендовали на Патагонию, и, хотя границ между республиками еще не существовало, их претензии касались только северного берега пролива, и вся Магеллания считалась независимой территорией, где жили кочевые и оседлые племена индейцев якана [84] . Это была свободная земля, еще не присвоенная ни одной державой — далее Англией, соседкой с Фолклендских островов, по большей части не заселенных; их немногочисленные обитатели [85] не могли заявить своего права на владение островами.
84
Якана — авторское написание названия индейского народа. В наши дни принято писать ягана. Сами себя индейцы называют «ямана» («люди»). Предки яганов издавна населяли южную часть Огненной Земли и соседние острова вдоль пролива Бигл. Они занимались охотой на морских млекопитающих, птиц, реже — на гуанако, а также рыболовством, сбором моллюсков и съедобных водорослей. На своих утлых суденышках добирались до мыса Горн, где обнаружены следы их поселений, датируемые концом пятого тысячелетия до н. э. Одевались яганы в накидки из шкур. Еще в первой половине XIX века яганов насчитывалось около 3 тыс. человек. Сейчас их осталось менее сотни (на острове Наварино и в городе Ушуая), да и эти не являются чистокровными яганами.
85
Фолкленды начали заселяться с 1764 года. Здесь речь идет преимущественно о поселенцах, перебравшихся на острова во время недолгого аргентинского суверенитета над архипелагом.
Не эта ли независимость Магеллании привлекла сюда чужестранца и побудила здесь осесть? По какой причине, — вероятно, очень серьезной — покинул он родину? По своей или чужой воле расстался с ней? Во всяком случае, никому из огнеземельцев и в голову не приходило спросить его об этом. А если бы кто и поинтересовался, то скорее всего ответа не получил бы.
Впервые индейцы увидели этого человека на побережье лет пять-шесть назад и дали ему имя — Кау-джер, что означало «благодетель». Скорее всего он приплыл на одном из английских кораблей, совершающих каботажное плавание между Фолклендами и островами Магеллании. Такие рейсы парусников и паровых судов были довольно часты, хотя и нерегулярны. Они давали возможность иностранцам вести торговлю не только с туземцами, живущими в самых отдаленных уголках обширного Магелланийского архипелага, но и с английскими, французскими, немецкими колонистами, обосновавшимися на больших островах Тихого океана — Ганновер, Веллингтон, Чилоэ, на архипелаге Чонос, соседствующих с Чили.
В обмен на шкуры гуанако, вигоней, морских волков, кожу и перья страусов-нанду огнеземельцы получали необходимые им в хозяйстве вещи. Наконец, китобойный промысел, происходивший как в магелланийских широтах, так и в полярных морях, привлекал определенное количество судов, свыкшихся с извилинами этого морского лабиринта. Разумеется, прибытие этого чужака можно было объяснить и таким образом, но, повторяем, оно произошло лет пять-шесть назад, как раз тогда он начал бродячую жизнь среди яканских и прочих огнеземельских племен.
Кто этот чужестранец? Какой национальности? Из Старого или Нового Света? Эти вопросительные знаки всегда сопутствовали ему. О нем никто ничего не знал: ни его происхождения, ни настоящего имени. Впрочем, на этих свободных территориях, где не было никакой власти, в этой независимой Магеллании, кто бы стал задумываться над подобными вопросами? Ведь здесь не было полиции, которая любит интересоваться прошлым людей, под ее властью невозможно долго оставаться неизвестным… Ни на Огненной Земле, ни в соседних архипелагах не встречалось представителей хоть какой-нибудь державы, а полномочия губернатора Пунта-Аренаса еще не распространялись на другую сторону Магелланова пролива. Следовательно, никто не мог принудить этого иностранца удостоверить свою личность. Редко встречаются страны, а скоро их не останется совсем, где можно жить, не подчиняясь ничьим обычаям и законам, быть совершенно независимым и не стесненным какой-либо общественной связью.
Первые два года своего пребывания на Огненной Земле Кау-джер даже не пытался поселиться в каком-то определенном месте. Он проводил время в обществе туземцев, жил их жизнью и сторонился колонистов разных национальностей, создававших фактории. Он переходил от стойбища к стойбищу, от одного племени к другому, и всюду его ждал теплый прием, ибо все видели в нем доброго и отзывчивого человека. Он питался продуктами охоты и рыбной ловли, жил то среди прибрежных семейств, то в племенах внутренних районов, разделяя с индейцами места в хижинах, вигвамах, навесах.
Он обладал большой физической силой, железным здоровьем, необыкновенной выносливостью и, будучи человеком из породы Ливингстонов [86] , Стенли [87] и Нансенов [88] , мог бы совершать великие деяния, если бы был одержим страстью к открытиям. Но тогда бы ему понадобилась иная сцена, а не магелланийская область, где после работ Фицроя и Кинга открывать было уже нечего.
Вне всякого сомнения, Кау-джер был образованным человеком, и прежде всего в экспериментальных науках. Он, вероятно, очень тщательно изучал медицину, был неплохим натуралистом, знающим растения и их лечебные свойства, изъяснялся на многих языках: английском, французском, немецком, норвежском, испанском. И каждый говорящий на любом из этих языков мог бы принять его за своего соотечественника. Впрочем, после первых же вопросов о национальности, которые ему сначала еще задавали и которых он избегал, о проникновении в его тайну не было и речи. Следует добавить, что этот загадочный персонаж не преминул выучить ягон, язык якана, самый распространенный в Магеллании; миссионеры пользовались им, чтобы переводить отрывки из Библии; вскоре Кау-джер уже бегло говорил на нем. Впрочем, в контакт с судами, вставшими на якорь в каком-нибудь месте Магелланова пролива, или пролива Бигл, или прочих проходов архипелага мыса Горн, он вступал исключительно для того, чтобы пополнить запасы пороха и пуль, а также лекарственных средств. Все это он либо выменивал, либо покупал за испанские песеты и английские фунты, недостатка в которых, видимо, не испытывал. Впрочем, в своих потребностях он был весьма скромен и удовлетворялся тем, что добывал на охоте и рыбалке.
86
Ливингстон Давид (1813–1873) — шотландский миссионер, выдающийся исследователь Африки.
87
Стэнли Генри Мортон (наст. имя и фамилия Джон Роулендс, 1841–1904) — американский журналист, исследователь Африки, несколько раз пересек экваториальные районы этого континента из конца в конец; в 1880-е годы стал активным пособником бельгийской колониальной администрации при захвате огромных территорий в бассейне реки Конго. Последний аспект его деятельности всегда вызывал осуждение Ж. Верна.
88
Нансен Фритьоф (1861–1930) — выдающийся норвежский путешественник, исследователь Арктики и морей Мирового океана, общественный деятель (был комиссаром Лиги Наций по делам военнопленных и одним из организаторов помощи голодающим Поволжья в 1921 году, инициатором создания «нансеновских паспортов» — временных удостоверений личности, выдававшихся беженцам из разных стран), лауреат Нобелевской премии мира (1922).
Но если уединиться в этом затерянном мире его побудила мизантропия [89] , непреодолимая неприязнь к обществу себе подобных, чем тогда объяснить его доброту, самоотверженность, великодушие по отношению к туземцам Магеллании? По серьезному и печальному лицу Кау-джера можно было заключить, что жизнь не уберегла его от многих разочарований, может быть, от крушения амбициозных планов, которые не смогли реализоваться, возможно, от отказа реформировать общество, которое он не мог принять… И кто знает, не усилилась ли от всего этого его ненависть ко всему человеческому роду, за исключением жалких индейцев с Огненной Земли?..
89
Мизантропия — человеконенавистничество.
Первое время — примерно в течение полутора лет — Кау-джер не покидал главного острова, на который высадился. И все это время росли доверие индейцев к нему и его влияние на туземные племена. К нему приезжали советоваться жители других островов: Осте, Наварино, Вулластон, заселенных индейцами, несколько отличающимися от народности якана; их прозвали каноэ, или индейцы на пирогах; подобно своим собратьям, они жили охотой и рыболовством. Эти индейцы приезжали к своему благодетелю, когда тот оказывался в каком-либо становище на побережье пролива Бигл. Кау-джер никому не отказывал ни в совете, ни в уходе. Часто, в особо серьезных случаях, когда какая-нибудь эпидемия поражала то или иное поселение, где туземцы жили рядом с миссионерами, он устремлялся на борьбу с этим бедствием, сохраняя крайнюю сдержанность во всем, что касалось его самого. Вскоре он стал известен по всей стране. Его слава перешагнула Магелланов пролив. И на том берегу узнали, что некий иностранец, поселившийся на Огненной Земле, получил от признательных рыбников прозвище Кау-джер. Его не раз просили приехать в Пунта-Аренас и наладить отношения с жителями этого чилийского поселения, но Кау-джер неизменно отвечал отказом, и ничто не могло заставить его изменить решение. Казалось, он не хотел ступать на землю, которую не считал свободной.
Именно тогда, через восемнадцать месяцев, произошел инцидент, последствия которого в какой-то мере изменили образ жизни чужеземца.
Кау-джер упорно не хотел появляться на полуострове Брансуик, который относился к Патагонии, зато патагонцы без стеснения вторгались на Огненную Землю — им не составляло никакого труда перебраться на лодках на противоположный берег Магелланова пролива. Там они устраивали временные стоянки и на лошадях совершали «большие рейды» — пробеги от одной оконечности Огненной Земли до другой.