В мире фантастики и приключений. Белый камень Эрдени
Шрифт:
А ведь статья Откинса пришла только вчера. И в институте она имелась как будто только в двух экземплярах. Один он запер в стол, в самый, нижний ящик. А другой послал Наде.
— Доброго здоровья, Владимир Александрович!
«Ну вот, опять не успел выскочить», — подумал Володя.
— Здравствуйте, Евгений Петрович.
— Извините, что задержу. Я хотел поинтересоваться насчет Надежды Андреевны.
— Да?
— Надежда Андреевна, как вы знаете, позволила себе всенародно объявить, что я вот
— Это очень неприятная история, — перебил Володя. — Но ведь это было так давно. Мы все принесли вам тогда свои извинения. Но я еще раз прошу вас извинить Надежду Андреевну, она сожалеет…
— Не стоит труда. Она сказала, видите ли, что не любит дураков…
— Она сказала это вам?
— Не мне. То есть не прямо мне. Но я…
— Вы хотите, чтоб я переговорил с ней?
— Уже не хочу. Я понял причину ее повышенной нервозности. Я только хотел получить от вас подтверждения. Это правда?
— Что именно?
— То, что она опубликовала неверные выводы и поставила всех нас в пренеприятнейшее положение. Видите ли, ложный результат — и все это ради минутной славы!.. Подумать только!
— Между прочим, Евгений Петрович, работу Веселовой подписал к публикации именно я, как начальник лаборатории, так что…
— Ради бога, дорогой Владимир Александрович!.. Вы так еще молоды. Вы были введены в заблуждение… Я далек от мысли…
— А перед этим работу одобрил Ученый совет, членом которого являетесь и вы, Евгений Петрович.
— Лично я на этом заседании не присутствовал. Сие отмечено в протоколе.
Теперь Володя мог наконец сбежать. Но он мало выиграл от бегства. Потому что ведь в кабинете на столе остались стоять два телефона. И по любому из них могла позвонить Надя… В общем-то это было удачно, что она как раз взяла свои отгулы. Статью Откинса она должна была получить сегодня с первой почтой. И теперь вотвот позвонит… Он прогуливался мимо своей двери… Коридор был пуст. Вдруг в нем возник сам собой Смирнов заместитель начальника отдела кадров. Он приближался странными, неслышными шагами.
— Владим Санычу большой привет!
Он подошел вплотную. На правой стороне его лба белела шишка. Странная шишка. Он пришел в институт уже год назад, а Володя все никак не мог привыкнуть.
— Я слыхал, у вас в лаборатории нервная обстановочка? — поинтересовался Смирнов полушепотом.
Шишка на лбу шевелилась при каждом слове. Володя с трудом оторвал глаза.
— Да? — удивился он. — Интересно. А я что-то пока не слыхал.
— А вы зря обижаетесь, Владим Саныч. У вас в общем-то, здоровый коллектив, но…
— Но?…
— Мне говорили, ваша Веселова человек нервный, болезненный… Скажите, когда вы узнали, что у
— Что?… Вы, извините, шутите?
Шишка на лбу раздулась и вдруг стала лиловой. Смирнов погладил ее толстым указательным пальцем.
— Шучу, шучу, Владим Саныч… Но тетка ее уж действительно того… Говорят, тетушка-то в больнице и это у них у всех — семейное… А что это ваша Веселова напутала там в, как их, расчетах?…
— Кто вам говорил?
— Да вы не волнуйтесь. Вы…
— Я и не волнуюсь. Но хотелось бы узнать, Федор. Викторович, кто сообщил вам все эти мерзости?
— Я бы на вашем месте, дорогой Владим Саныч, не выражался так уж неосторожно. Мне говорили честные люди. Те, что болеют за институт… Да! А то что-то многовато развелось у нас этих, как их, теоретиков…
— Спасибо за совет, — сказал Володя отходя.
Телефоны молчали. Он представил себе Надю, как она сидит со статьей Откинса на коленях. Ей пора бы позвонить. Вот сейчас.
Звонок!
— Пегин… Пегин слушает!
— Владимир Саныч! Я из машбюро.
— Кто?
Это была всего лишь Мартова. Голова у Володи как-то отяжелела.
— Слушаю вас, Тамара Сергеевна.
— Сдали в печать месяц назад… не будет готово… срывается срок… не хочет для нас печатать…
— Простите, я не расслышал. Кто не хочет печатать?
— Я же говорю, начальник машбюро Харитонов. Это же просто безобразие, Владимир Саныч! Он говорит, что от теоретиков вообще нет никакого толку. И что он получил команду печатать для нас в последнюю очередь.
— Команду? От кого?
— Не говорит от кого. И еще, Владимир Саныч, он говорит, что все равно мы все путаем.
— Спасибо, Тамара Сергеевна, — сказал Володя. — Я займусь этим сам.
Было без трех минут шесть. Потом — без одной, потом — шесть минут седьмого. Володя медленно надел плащ. Повернул ключ в замке, последний раз прислушиваясь из-за двери — не позвонит ли… Собственно идти ему было некуда, потому что там, дома, тоже ведь телефон, такой же зеленый и — немой. А он не мог больше играть в эту телефонную молчанку.
Под дверью библиотеки желтела полоска света.
— Юля, можно?
Юля сидела, положив ногу на ногу, держа сигарету между пальцами. Каждый вечер, проводив читателей, она курила вот так на дорожку, одна в полутемном зале.
— Володя?… Сигаретку?
— Ага. Спасибо.
— Курите-курите. Я оставлю форточку приоткрытой… Какая мерзкая погода на улице! Холод…
— Холод, — согласился Володя. — Юля, вы знаете Надежду Андреевну?
— Высокая шатенка, да? Мне говорили, что у нее не приятности с какой-то работой… Значительная женщина!.. Так, значит, Надежда Андреевна открыла, что мы можем посетить своих прабабушек? — удивлялась Юля.