В мире фантастики и приключений. Тайна всех тайн
Шрифт:
Лифт остановился, и двери раздвинулись.
Кроме дежурной, в коридоре никого не было.
Афонин внимательно, через лупу, осмотрел замочную скважину.
— У вас есть запасный ключ?
— Да, конечно, вот он, — ответил директор. — Но с той стороны вставлен другой.
— Это не имеет значения. — Афонин передал ключ молодому сотруднику. — Действуйте, товарищ лейтенант!
Тот вынул из кармана длинный тонкий инструмент и осторожно, точно замок двери был стеклянным, ввел его в отверстие, стараясь не задеть края. Через несколько секунд послышался
Так же медленно и осторожно лейтенант вставил запасный ключ и повернул его.
— Готово! — сказал он.
— Войду я и врач, — распорядился Афонин. — Остальным ожидать здесь.
Дверь открылась.
Капитан остановился на порою. Врач быстро прошел в номер.
Он был невелик и обставлен просто. Кровать, шкаф, письменный стол и два кресла. Окно задернуто легкой, но не прозрачной шторой.
У самого стола, на полу, лежал человек. Тонкая струйка крови из простреленного виска уже начала подсыхать. В руке, откинутой немного в сторону — это было видно даже от двери, — мертвой хваткой зажат небольшой пистолет.
«Немецкая марка «вальтер», — мысленно констатировал Афонин. — Пистолет не был вложен в руку трупа, а зажат еще при жизни. Да и кто мог бы это сделать в комнате, запертой изнутри?»
— Мертв! — сказал врач, пряча в карман стетоскоп и поднимаясь. — Смерть наступила мгновенно.
Капитан продолжал стоять у двери.
— Проверьте, пожалуйста, окно, — попросил он.
Всё как будто указывает на самоубийство, Михайлов в момент выстрела находился в номере один, но всё же Афонии цепким взглядом «прощупал» все предметы обстановки и особенно пол, не покрытый ковром. На паркете едва виднелись следы врача, только что вошедшего в комнату, и больше ничего. Но это нужно будет проверить тщательнее.
— Окно плотно закрыто, — сказал врач, после внимательного осмотра.
Только теперь Афонин вошел в номер. Сняв трубку телефона, стоявшего на столике у кровати, капитан назвал номер.
— Здесь Афонин, — очень тихо сказал оп. — Вторая машина не нужна. Самоубийство!.. Да, совершенно точно… — С минуту он внимательно слушал, что говорил ему собеседник на другом конце провода. Чуть заметное движение бровей выдало удивление. — Слушаюсь!
Положив трубку, капитан опустился на колени возле покойника, с трудом вынул из начавшей уже костенеть руки пистолет. При этом он обратил внимание, что пальцы правой руки Михайлова чем-то испачканы.
Самоубийца был, по-видимому, совсем еще молодой человек, лет тридцати, не больше. Лицо, чистое, гладко выбритое, с твердо сжатыми губами, хранило выражение спокойной решимости. Лицо волевого человека, знающего, чего оп хочет, и идущего к поставленной цели не задумываясь, без сомнений и колебаний.
«Такой не мог застрелиться без очень и очень серьезной причины», — подумал Афонин.
На мертвом был темный, из дорогого материала костюм, застегнутый на все пуговицы. Белая рубашка, воротничок, тщательно завязанный галстук свидетельствовали о привычке к опрятности и даже щеголеватости. На ногах шелковые носки и полуботинки, начищенные
— Когда приехал Михайлов? — не оборачиваясь, спросил Афонин.
— Вчера вечером в девять часов, — ответил директор, оставшийся стоять у самой двери.
— Сегодня утром он вызывал горничную?
— Точно пет! В номер никто не входил со вчерашнего дня.
«Постель застлана, но неумело, — размышлял Афонин, — Михайлов стелил ее сам. Он спал и проснулся в совершенно спокойном состоянии. Об этом говорит и тот факт, что он тщательно оделся и побрился. Побрился не вчера, а явно сегодня. Трудно совместить это с намерением тут же застрелиться».
Обыскав карманы покойника, Афонин не нашел ничего, кроме совсем чистого носового платка. Ни документов, ни записок! Ничего из того, что люди обычно носят в карманах, часто даже не замечая.
Случайно ли это?..
Капитан поднялся.
— Вызывайте санитарную машину! — приказал оп. — Тело надо отправить на вскрытие. Покойный сдавал паспорт?
— Без этого он не мог получить номер.
— Принесите, пожалуйста!
Директор поспешно вышел.
Лейтенант несколько раз сфотографировал самоубийцу с различных точек.
— Теперь перенесем его на постель, — распорядился Афонин.
Когда и это было сделано, капитан занялся письменным столом.
Только что полученный по телефону приказ полковника Круглова обязывал Афонина самым тщательным образом осмотреть всё так, словно дело шло о «тяжелейшем преступлении», как выразился Круглов. И хотя этот приказ оставался не совсем понятным (обыкновенное самоубийство и ничего более!), Афонин пунктуально выполнял его, как выполнял всегда приказания начальства. Видимо, у полковника были какие-то, неизвестные Афонину, особые причины интересоваться этим случаем.
Внимание капитана привлекла стеклянная пепельница, стоявшая на столе. Она почти доверху была наполнена бумажным пеплом. Тут же рядом лежала открытая коробочка спичек.
Михайлов сжег какие-то бумаги, прежде чем нажать на спуск пистолета.
Это могло стать уже нитью, если бы речь действительно шла о преступлении. Но как раз преступления-то и не было!
Осмотрев содержимое пепельницы через лупу, Афонии убедился, что восстановить нельзя ничего, пепел был очень тщательно измельчен.
«Вот почему испачканы пальцы его правой руки», — подумал Афонин.
Осмотр продолжался.
Положение тела указывало, что покойный в момент выстрела сидел в кресле перед столом. Кресло было слегка повернуто, и это дало возможность мертвому телу соскользнуть на пол. При этом, как определил врач, опытный криминалист, рука с пистолетом, плотно прижатым к виску, должна была откинуться именно так, как она и была откинута. Факт самоубийства этим обстоятельством подтверждался окончательно.
В большинстве случаев, почти как правило, самоубийцы оставляют после себя записку пли запечатанное письмо. Здесь ничего не было. На столе, кроме уже осмотренной пепельницы, находились: лампа под матерчатым абажуром, газета и кожаный бумажник.