В мире фантастики и приключений. Выпуск 10. Меньше - больше. 1988 г.
Шрифт:
— При чем — ни при чем… Раз проворонил задержанного, значит, при чем… Ну ладно, там разберемся.
А теперь — пройдемте со мной.
Белокурый медленно поднялся, руки его скользнули в карманы. Участковый на всякий случай сказал:
— Гражданин Загранцев, следствие учтет, что при задержании вы не оказали сопротивления…
1. Из показаний свидетельницы М. И. Харченко
Ну что вам сказать? Работаю дворником в ЖЭУ. Человека, что у вас на фотографии, видела второго июля около пяти часов утра. Вышла,
Ничуть не бывало! Смотрит на меня такими невинными глазами и говорит: «Мешают». Мол, тут должна расти трава, это, мол, газон, а не что-нибудь такое.
По-моему, он ненормальный: станет ли нормальный человек заниматься такими делами? Разве только хулиганы. А на хулигана вроде не похож.
Пригрозила милицией — так ни один мускул не дрогнул. Спрашивает: «Я что-то неправильно делаю?» — «Да уж конечно, — говорю. — Люди, — говорю, — строили, строили, а вы разрушаете. Что ж в этом правильного?» Молчит, трет грязными ручищами лоб. Честно, мне даже жалко его стало — такой уж у него был жалкий и растерянный вид!
Милицию-то я все-таки вызвала — так сбежал, не видела и когда!
2. Из показаний свидетеля П. А. Ривлина
Наш заводишко, сами знаете, стоит на окраине города. Только отныне он величается громко: «Целлюлозно-бумажный комбинат». Уж верней будет — вредогешефт: одно делаем, другое уничтожаем. Вы только поглядите: целые горы лигнина! И все растут, растут… Да, да, лигнин — это отходы, обычные отходы, такое бурое вещество с мерзким запахом. От него гибнет все живое на сотни метров вокруг. Чистая тебе пустыня! А весной или после дождя отравленные ручьи сбегают в Сужу.
Это ж преступление, гражданин следователь!.. Вы тут человек новый, а я, считай, с рождения здесь и должен сказать: раньше в наших краях водилось уйма рыбы, разной рыбы! В лесах — дичи не перестреляешь, хоть каждый день ходи на охоту. А воздух какой был! Один сосновый бор чего стоил!.. Нынче ж сами видите, что стало с нашим краем… Эх-эх, покорители природы!
Да, да, отвлекся, простите.
Второго июля я пришел к комбинату рано. До смены целый час — дай, думаю, передохну на бережку Сужи. Сижу, это, и вдруг вижу: со дна реки выходит человек. Я не сразу признал его — до того он был весь облеплен тиной и грязью. И потом же, вышел-то из воды в одежде — тут и рехнуться недолго!
Поднялся, это, он на берег, в руках — две дохлые рыбины. Глядит на них, как на усопших родственников.
Признаться, струхнул я малость, хотел незаметно уйти, и тут меня словно кто в лоб обухом ударил: да это ж, вижу, наш главный инженер Виктор Ильич Загранцев!
Вот те на! Чего ж это, думаю, он там делал, на дне-то?
И потом, думаю, как он оказался здесь? Ведь он же в отпуске!
Окликнул — не отозвался. Тогда я подошел к нему.
«Виктор Ильич, — спрашиваю, —
Вот тогда-то мне и показалось, что он помешался…
Или это был кто другой — не знаю. Только после той встречи мне стало что-то не по себе.
Справка
Гражданин Ривлин П. А. с 27 сентября 19… г. по 29 декабря 19… г. находился на излечении в психиатрической больнице им. Бехтерева.
Печать. Дата. Подпись врача.
3. Из допроса свидетеля И. В. Есакова
Следователь казался сонным, вялым и вопросы задавал тихо, словно боялся разбудить себя. И начал почему-то издалека:
— Родились в этом городе?
— Да, конечно, — подтвердил Есаков.
— Расскажите немного о себе.
Свидетель с недоумением посмотрел на следователя, качнул головой:
— А чего рассказывать? До армии учился. После армии вернулся домой. Вот и все.
— Не совсем. Почему, например, вы ушли от родителей и поселились в общежитии?
— Ну… — Есаков замялся. — Хотел самостоятельности.
— Ясно. Прошу продолжать.
Есаков приподнял плечи, не понимая намерений следователя, уткнувшегося в бумаги, потом почувствовал себя увереннее и решил говорить обо всем, что придет в голову:
— После армии хотел поступить в институт — не вышло. Больше попыток не делал. Да и зачем? Все же не могут стать академиками, кому-то надо и у станка стоять.
— Конечно, конечно. А чем увлекаетесь? Каковы ваши интересы? Как проводите свободное время?
— Ну как… Читаем, телевизор смотрим. Гуляем. Любим музыку. Вот магнитофон приобрели. А с полгода назад у одного маклака удалось перехватить динамик на девять ватт. Выставили на балкон — орет на весь город!
— У вас плохой слух?
— При чем тут слух?
— Тогда не понимаю, зачем приобретать усилитель.
— Ну, это же… Это же для всех, бесплатно.
— А если я, предположим, не хочу слушать.
— Н-не знаю. — Есаков скривил губы. Он не мог понять, как это следователю может не нравиться то, что нравится ему самому. — Ведь записи-то что надо: Эмерсон, Аллен Купер, битлзы.
— Ясно. А вы не увлекаетесь отечественной эстрадой?
Есаков покровительственно улыбнулся. Попросил разрешения закурить.
— Вы, я вижу, боитесь прослыть космополитом?
— Нет, отчего же? — Следователь наконец разобрался в своих бумагах и, уперев локти в стол, опустил подбородок на сцепленные в замок пальцы. — Я бы не устал слушать, например, «Последний вальс», «Историю любви» и сотню подобных им, однако мне не доставляют удовольствия вещи, в которых мелодию и голос подменяет, простите, гвалт дерущихся гиен. Тихая, приятная музыка не помешает даже ночью, и совсем другое дело — бравурные, громкие звуки, которые определенно будут не по душе отдыхающему человеку…