В мире фантастики и приключений. Выпуск 7. Тайна всех тайн
Шрифт:
Нестеров не мог знать, являлась ли сегодняшняя акция немцев местным эпизодом или это широко задуманная операция по уничтожению всех партизанских отрядов, базирующихся в этом районе.
Если верно последнее, то Доценко также вел сегодня бой. А его отряд вдвое слабее нестеровского.
«Тогда, — думал командир, — раненые погибли. Больше неоткуда ждать помощи».
Два других отряда — Кускова и Добронравова — находились далеко, и дойти до них с ранеными нечего было и думать.
Эта гнетущая мысль неотступно преследовала Нестерова, заглушая другую — об
Пулемет работал…
В сухом воздухе, казалось совсем близко, с почти правильными паузами раздавался его «голос». Глухо треснула еще одна граната.
Шестая!..
Нестеров старался идти быстрее. Это было очень тяжело, но он хорошо знал, что идущим за ним еще тяжелее. Скорость была единственным шансом на спасение для тех, кто сможет выдержать этот темп.
«Хорошо, если выдержит половина, — думал командир. — Но придется всё же остановиться и дать людям хотя бы небольшой отдых. Хорошо бы найти какую-нибудь полянку. Тогда Катя смогла бы переменить повязки».
Катя — санитарка отряда. Совсем еще молоденькая, недавно окончившая санитарные курсы. Но это всё же лучше, чем никого. Два врача и все санитары-мужчины погибли сегодня.
Но полянки словно попрятались…
Два года воюет Нестеров в тылу врага. Но такого разгрома, какой учинили сегодня каратели его отряду, он не помнит. Впрочем, «разгром» не то слово. Бой, в котором фашисты, по самому скромному подсчету, потеряли трех человек за одного партизана, нельзя назвать даже неудачным. Просто противник оказался слишком силен, и на его стороне была внезапность нападения — ситуация, в которой Нестеров и Лозовой чуют руку предателя. Но кто он, этот предатель? Погиб или остался жив? Перешел к врагу или идет сейчас за Нестеровым? Об этом придется еще поломать голову…
Нестеров шел не оглядываясь. Бывают на войне минуты, когда командир, если он командир, а по случайно оказавшийся на этом месте человек, вынужден проявлять жестокость. Как ни тяжело людям, они идут за ним и будут идти, пока не упадут от истощения сил. А останавливаться рано, слишком рано!..
Монотонно скрипит снег под ногами…
Партизаны тянутся за командиром длинной цепочкой, три четверти которой — люди с носилками.
Кто уже упал? Кто умер? Кто еще жив? Командир этого не знает, не хочет знать!
Его воля — единственный шанс для тех, кто, наперекор всему, останется жив.
Нестеров идет ровным шагом.
А позади уже целых четыре минуты тишина. Пулемета не слышно.
Нестеров считает секунды по биению сердца. Еще минута… еще!
Позади тишина!
Что же! Когда-нибудь это должно было кончиться. Теперь фашистов ничто не задерживает. Но решатся ли они преследовать отряд? В сумерках незнакомого леса? Вряд ли! Даже если бы не существовало болота, даже если у них есть проводник. Немцы боятся леса.
Нестеров услышал скрип снега под чьими-то быстро приближающимися шагами. Оглянувшись, он узнал своего комиссара.
Если уж Лозовой покинул свой пост, значит, он уверен в безопасности. Можно вздохнуть свободнее!
Александр Лозовой был ранен в голову и шел без шапки. Бинты не позволяли надеть ее. Но вечер был на редкость теплым, конечно для зимнего времени.
На шее комиссара висел немецкий автомат.
— Я решил снять заслон, — сказал он, поравнявшись с командиром. — И всех своих людей поставил к носилкам.
Нестеров кивнул головой.
— Я считаю, что опасности больше нет, — продолжал комиссар. — С каждой минутой темнеет.
Нестеров снова кивнул. Ему не хотелось говорить. Тишина позади отряда была слишком красноречива.
— Пока все живы! — сказал комиссар. — Я проверил на ходу. Все раненые живы!
— У Николая осталась одна неиспользованная граната, — хрипло сказал Нестеров.
Лозовой заметно вздрогнул.
— Может быть, это была предпоследняя? — нерешительно спросил он. Не хотелось верить очевидности.
— Нет, — ответил Нестеров. — После разрыва шестой гранаты я слышал еще одну очередь его пулемета.
Несколько минут они шли молча.
— Сегодняшние наши потери огромны, — сказал комиссар.
Казалось бы, что подобная фраза была излишней: командир сам знал, сколько человек потерял отряд. Но Лозовой произнес ее с определенной целью, и Нестеров понял это. Напоминание о потерях должно было уменьшить боль от сознания еще одной. Когда на твоих глазах погибли сотни товарищей и друзей, можно ли говорить об одном! Вот что должна была означать эта фраза.
Но Нестеров не почувствовал облегчения…
Этим отрядом он командовал чуть ли не с первых дней войны. От тех, кто вместе с ним начал тяжелую борьбу с оккупантами, осталось всего семь человек. Сам Нестеров трижды выбывал из строя и трижды возвращался. Лозовой был его вторым комиссаром, первый погиб. Не менее пяти раз состав отряда обновлялся полностью. Но никогда еще удар врага не был столь сокрушителен, как сегодня. Видимо, каратели твердо решили покончить с Нестеровым и добились бы своей цели, если бы не геройский подвиг Николая Михайлова. Он, только он один спас жалкие остатки некогда грозной силы от полною уничтожения. Пройдет немного времени, и свежие силы вольются в поредевшие ряды, возвращая отряду его мощь. Недостатка в желающих стать партизанами нет. В последние месяцы Нестеров вынужден был даже отказывать в приеме новых людей: не хватало оружия.
Фашисты не смогут объявить о полном уничтожении Нестерова, отряд будет существовать!
Это самое главное!
Да, комиссар прав, сегодня погибли сотни. Они умерли в бою, и Нестеров всё время был рядом с ними. Его могли убить точно так же, как их.
Николай Михайлов погиб один!
Не было рядом с ним ни одного товарища. Никто не мог прикрыть его огнем, помочь уйти. Один!..
И если что-нибудь могло уменьшить боль Нестерова, то именно последняя, седьмая граната, о которой он только что сказал Лозовому. Николай Михайлов не успел использовать седьмую гранату!