В море !
Шрифт:
Вместо окончания, старый адмирал как-то беспомощно развел руками, и на его лице появилась грустная усмешка.
И, словно бы отвечая на давно занимавшие его мысли и в то же время оправдывая себя, он проговорил:
– Да, батюшка Петр Петрович, когда у меня были и силы, и энергия, и способность много работать, я был не нужен, а когда у одряхлевшей белки зубов нет, ей дали орехи... Ну-ка, давайте ваши бумаги, Петр Петрович!
– оборвал старик с кислой гримасой.
XV
Утром в день смотра на флагманском броненосце
– Что это, адмирал в море будет смотр делать?
– спрашивали друг у друга недоумевающие офицеры, собравшиеся в кают-компании.
– Должно быть, что так!
– отвечал старший офицер, недовольный, что дым загадит, пожалуй, только что выкрашенные борты...
– А уголь у нас есть?
– спрашивали у старшего механика.
– На день хватит...
– Выйдем в море, он, верно, велит паруса поставить... Адмирал Тырков парусник, - заметил ревизор, почему-то взволнованный предстоящим смотром.
– Я у него служил на "Могучем". Не любил он ходить под парами.
– Говорят, Тырков славный моряк и человек безукоризненный, - вставил Скворцов.
– Командир он был хороший, это я знаю, а до безукоризненности его я не доискивался. Свечки не держал!
– раздражительно отвечал ревизор, обыкновенно добродушный и веселый.
– Честнейший человек!
– промолвил доктор Федор Васильевич.
– Я с ним тоже служил и хорошо знаю его.
– А он свирепый, доктор?
– спросил кто-то из мичманов.
– По службе требовательный, но не свирепый, не беспокойтесь...
В ожидании адмирала, о котором интересовались все знать, офицеры были не в полной парадной форме, а, по распоряжению адмирала, в обыкновенной, а матросы в чистых белых рубахах, подстриженные, выбритые и повеселевшие. И до них дошли хорошие слухи об адмирале.
Сигнальщик не спускал бинокля с флагманского броненосца.
– Паровой катер с адмиралом отваливает от борта, ваше благородие! проговорил он, обращаясь к вахтенному офицеру.
Вахтенный офицер послал доложить капитану и офицерам, что едет адмирал, и вызвал наверх караул, фалгребных и команду.
– Адмирал едет!
– пронеслось по всему крейсеру, сверху донизу.
Через минуту все офицеры стояли на правой стороне шканцев по старшинству, имея во главе старшего офицера. На фланге были оба врача, старшин и младший, и батюшка, иеромонах Паисий. Команда выстроилась по обе стороны шкафута, от парадного трапа к баку.
Боцман Алексеев обходил по фронту первой вахты и заискивающим голосом говорил:
– Смотри, ребята, веселей отвечайте, как адмирал поздоровкается. Чтобы, значит, в такту. И глазами провожай...
– Нечего-то юлить. И без тебя знаем!
– раздался чей-то голос.
Боцман благоразумно пропустил мимо ушей это замечание и, обойдя ряды, стал на свое место.
Капитан, нервно пощипывавший рыжую бачку рукой в белоснежной перчатке, и вахтенный офицер, оба стоявшие на мостике, смотрели на быстро приближающийся по чуть рябившему рейду паровой катер, на котором сидел адмирал с флаг-капитаном и флаг-офицером.
Прошла еще минута, другая. Катер повернул к борту крейсера, и капитан и Скворцов, бывший на вахте, спустившись с мостика, торопливо прошли к парадному трапу встречать начальника эскадры.
XVI
Когда адмирал, быстро поднявшись, ступил на палубу, караульный офицер в полной парадной форме скомандовал "на караул!" - и сперва Скворцов, а затем командир стали рапортовать о состоянии крейсера "Грозный" и его экипажа.
Выслушав краткие рапорты с приложенными у козырька белой фуражки двумя загорелыми короткими пальцами, адмирал, среди мертвой тишины, царившей на палубе, направился, чуть-чуть горбя, по морской привычке, спину, на шканцы и стал медленно обходить офицеров, фамилии которых называл капитан. Адмирал всем протягивал руку.
Это был худощавый и крепкий, невысокого роста, сутуловатый мужчина, лет за пятьдесят по виду, с серьезным, располагающим лицом, окаймленным сильно заседевшей темной бородой, и с тем спокойно твердым и в то же время добродушным взглядом небольших карих глаз, какой часто бывает у много плававших и испытавших всякие опасности моряков. Он был одет не щегольски, но опрятно: в поношенном сюртуке, с крестом на шее под отложным воротничком безукоризненной сорочки. Ничего важного и повелительного не было в этой скромной на вид, непредставительной фигуре маленького адмирала, но тем не менее сразу чувствовалось, что этот человек твердой воли и характера, с которым шутить нельзя.
– Ревизор, лейтенант Неклюев, - представлял командир.
– Старые знакомые, вместе служили, - промолвил адмирал, не выражая однако ничем особенного удовольствия от этой встречи.
– Давно ревизором?
– С начала кампании, ваше превосходительство.
Зато, когда адмирал подошел к старшему судовому врачу, его серьезное лицо внезапно осветилось доброй, приветливой улыбкой, совсем преобразившей несколько строгую физиономию адмирала. Он порывисто и крепко пожал доктору руку и весело, тоном хорошего знакомого, проговорил:
– Что ж это вы не навестили старого сослуживца, Федор Васильевич? Кажется, приятели были? Надеюсь, побываете?
Капитан покосился на доктора. У них были не особенно приятные отношения. Адмирал пошел далее.
Поздоровавшись с караулом и приказав отпустить его, адмирал, сопровождаемый командиром, старшим офицером и своими штабными, прошел по фронту матросов, здороваясь с людьми.
"Го-го-го!" - два раза разнеслось по рейду.
После этого команда была распущена, и заведующие отдельными частями офицеры отправились по своим местам.