В начале пути
Шрифт:
Кэп открыл кейс, покопался в его нутре, вытащил какие-то бумажки и внезапно расхохотался. «Ну, все, — подумал Гвоздь, — двинулся напарник».
Кэп тем временем, продолжая смеяться, медленно поднялся и пошел к двери, держа в руке магнитную карточку…
Три месяца спустя. Схрон где-то в Зоне отчуждения.
Кэп сидел за столом и, неспешно, протирал детали разобранного «калаша».
— Да, Володя, отличный схрон у нас получился, — сказал ему Гвоздь, перебирая
— Честно говоря, я забыл про него на радостях, а потом как-то не с руки было. Давай-ка, брат, стронций из себя выведем, конца Выброса долго ждать, — ответил Кэп, откладывая в сторону ветошь.
Простая история
Гуля, сука, сдал с потрохами! Сидит в углу и на меня не смотрит, говнюк этакий. Я ведь его приятелем считал, жрачкой делился, хабаром; пару раз его жопу из таких ситуаций вытаскивал! А он тварью оказался…
— Еще раз спрашиваю: где свои «бабки» держишь? Не будь дураком: скажешь — отпустим, ну а не скажешь — опустим! — здоровяк ухмыльнулся, радуясь собственной шутке. Два его приятеля заржали в полный голос, даже Гуля мерзко хихикнул.
Отпустите, как же, ищите дураков.
— Нет у меня ничего! Все домой к тетке отправлял да на мелкие расходы у торгаша держу тысчонку. Если бы были бабки, давно уж свалил бы отсюда.
По глазам вижу — не верит. Правильно делает, только хрен я вам скажу. Может, не сразу, но пришьете — к бабке не ходи. И дернуло меня так вчера нажраться! Халява прельстила. Теперь понятно, почему Гуля таким щедрым оказался, трижды сука! Если выкарабкаюсь…
Мощный удар в лицо крошит зубы, валит на пол. Начинают «месить» ногами, торопятся, удары получаются несильными, но приятного мало. Сажают на ящик. «Нет ничего» — говорю, сплевывая кровь и зубную крошку. Снова здоровяк бьет, на этот раз в ухо. Валюсь на пол, в голове звон, ударов уже не чувствую.
Главный поднимает за грудки, дышит перегаром и луком в лицо. Прижимаюсь к нему всем телом, под гогот: «слабак, как баба тискается!» сползаю на пол и начинаю тоже смеяться. Назвать деспота деспотом всегда было опасно. А в наши дни настолько же опасно назвать рабов рабами. Здоровяку, видать, приглянулась моя «натовская» разгрузка, он ее сразу и напялил, даже содержимое карманов не проверил. Мне она тоже нравится: под левой лямкой очень удобный кармашек, я там «эфку» держу…
Показываю этим уродам большой палец — на нем запальное кольцо. Жаль, средний показать не успею. Пять, шесть…
Павел Торубаров
Рожденные в СССР
Новогодняя ночь всегда прекрасна! Даже если валит снег, даже если мороз, даже если ветер задувает под одежду… Все равно, она прекрасна. Это — сказочная ночь! Когда часы бьют полночь, может случиться чудо. Пусть небольшое, но обязательно необыкновенное.
Наступающий
Праздник вступил во владение городом: в каждой квартире пахло елкой, мандаринами, салатом оливье и сырокопченой колбасой. Жители весело проводили Старый Год, выслушали ежегодное обращение Генерального Секретаря ЦК КПСС, поздравившего народ с очередной победой коммунизма, и под бой кремлевских Курантов с криками и смехом открыли загодя купленные и дождавшиеся своего часа бутылки шампанского. «Советское» звонко хлопнуло пробками и шипя полилось в подставленные бокалы. Потом, вторя Курантам, люди звонко чокнулись парадным хрусталем. Наступил Новый Год.
«Голубой огонек» и «Ирония судьбы» заглянули с экранов во все дома. Кто-то остался смотреть давно полюбившиеся передачи, но большинство празднующих шумными компаниями высыпали на улицы Припяти. Новогодняя ночь радовала жителей молодого украинского городка: небольшой морозец, приятно пощипывающий щеки, легкий снежок и полное безветрие. В такую погоду, особенно — в Новый Год, грех сидеть дома. Праздничная иллюминация, искрящиеся снежинки и общее веселье придавало силы. На высоких крышах шестнадцатиэтажек по улице Лазарева ярко светились гербы СССР. А на юге, плохо различимые в темном новогоднем небе, перемигивались красные огоньки на трубе ЧАЭС.
Жители гуляли по ночному праздничному городу. На реке собрались любители покататься с горок. Шум, смех, веселая возня, игра в снежки, санки, снегокаты, люди — все слилось в огромную веселящуюся кучу-малу.
— Серега! Привет, дорогой! — мужчина в цветастой ГДРовской куртке радостно облапал похожего на снеговика человека, только что скатившегося с горы. — А я думал, ты дежуришь сегодня!
— Сашка! Ты?! — «снеговик» бодро отряхнулся и тоже обнял товарища. — Нет, не дежурю. Ты когда вернулся?!
— Да вот только днем прилетел. — радость встречи, подогретая алкоголем, заставила Александра оторвать своего друга от земли и закружить в веселом вихре. — Представляешь, говорили, что Киев не принимает! Вылет задержали! — продолжил он, поставив Сергея на утрамбованный снег. — Я думал: все, в аэропорту буду Новый Год встречать, или в самолете. Но, ничего, успел. С аэропорта на частнике сюда. Как раз успел. Слушай, совсем эти автомобилисты озверели — «полтинник» и «четвертной» отдал. А то ехать не хотел!
— Ну ты даешь! — Сергей потянул друга за рукав, и мужчины отошли с трассы саночников, пролегавшей рядом с ледяным спуском. — Вот ты буржуй! Но, все равно — молодец! Твои-то где? — он поискал глазами на горе. — Не вижу что-то!
— Да вон же они! — Александр показал рукой на склон. — Глаза протри! С твоими наверху стоят!
— А чего стоят? — Сергей, увидевший, наконец, семью друга, замахал руками и закричал: — Катитесь к нам!
— Иришка боится. — ответил за своих Александр.
— Ну, сейчас мы им поможем! — Сергей опрометью бросился вверх по склону, ловко уворачиваясь от санок.