…И вновь на плечах как будто лежит гора:Пусть ты как Сократ – мудра, как Земля – стара,Да только не спится в 4 часа утра– В осколках былых утрат.И ты, уткнувшись в подушку, опять ревешь,О том, чего не продать/не купить за грош,Покуда память кромсает и режет сплошьОбшивку дебелых кож.– Но крыть больше нечем, ибо накрыло так,Что сердце вот-вот собьется, изменит такт,И в пору лечиться – в надежде на добрый знак —Колесами натощак.…Когда же попустит – отпустит в объятья сна:Ты станешь как боль – сильна, как Луна – бледна.А те, кто в бреду зовутся по именам —Простятся тебе – сполна.
«Зачем я тебе?.. Какая такая блажь…»
–
Зачем я тебе?.. Какая такая блажьТебя заставляет биться со мной без толка?..Я стала циничней шлюхи и злее волка.Но даже если ты меня не предашь —То будешь со мной недолго.Во мне все подделка. Видимость. Суррогат.Нужда создавать и множить свои личины.И я однозначно сдохну неизлечимой,Когда башка однажды придет вразлад —Без повода и причины.Пока же – слова во рту отдают свинцом,Чтоб их потреблять прицельно (и это финиш).Но стоит вглядеться лучше – и ты увидишь,Как от улыбки сводит мое лицоВ попытке исправить имидж.Однако тщетно… Фактура – не первый сорт.И время разумных доводов истекает,Пока ты напрасно маешься неприкаян:Когда вокруг довольно других красот,Зачем я тебе – такая?Зачем я тебе – такая?..
«Хоть и не свято – пустеет место…»
Хоть и не свято – пустеет место…На зависть публике разномастнойОн был как будто другого теста —Особой касты.Он отличался – по всем приметам —И, выбиваясь из всех канонов,Он словно жил по другим заветам —Своим законам.Ступая смело по тонкой грани —Как представитель иной породы —Он ставил выше стандартных правилСвою свободу.И был, казалось бы, всем доволен…Но с ним простившись, я понимаю —Он тоже воин – того же поля,Что и сама я.
Имя
Имя – столь непривычное,Чуждое языку…Чтобы найти отличия —Пробуй его.Смакуй.Звуками перекатывайМедленно по губам.Имя его – с заплатами,С брешами – пополам.Золотом, мной украденным,Пролитым мной вином —Имя, что было даденоКем-то ему давно.Искрами серебристымиСтелется налету.Имя его – как выстрелы.В яблочко.За версту.
Бон Вояж
Я готов оплатить нам Лондон, Берлин, ПарижИ хоть как-то тебя отвлечь от всего, малыш.Но пока ты пьешь и о чем-то своем молчишь,Мы как будто глобально в ссоре.А могли бы объехать мир, что не так уж плох…– Раз тебе до меня достался отборный лох,Ты внуши себе невзначай, будто он издохОт какой-то внезапной хвори.Я бы мог прикупить нам «Порш» и уютный дом,Если это поможет снять «болевой синдром» —Ты ж его забываешь, крошка, с таким трудом,Что диагноз уже формален.Ты себя защищаешь тщетно, со всех сторон,Потому что он посягнул на твое нутро.– И не ясно, какой тебе причинен урон,Но тебя до сих пор «ломает».Я не знаю, чего он делал с тобой и как.Если он твой Бог – очевидно, что я дурак,Но пока твое тело спит на моих руках —Я счастливейший из дебилов.…Мы увидим с тобой Варшаву, Монако, Рим.А когда затянется брешь у тебя внутри,Станет легче – и вот тогда мы поговорим,Не касаясь того, что было.Только мне не изъять всю дурь из тебя силком.– Собирайся, детка. Пора завершать ситком.
«Приезжай, мой друг, пока пустотел мой дом…»
Приезжай, мой друг, пока пустотел мой дом —Я открою дверь, сказав, как безумно рада.Будем пить самбуку, водку и ром со льдомИ шутить о том, о чем говорят с трудом,Чтобы твой визит казался вдвойне оправдан.За избытком слов считается весь контекст:Ты опять блеснешь подборкой своих интрижек,А потом – привычно сдержишь в себе рефлекс…Даже если мы замутим улетный секс —Он не сделает нас понятнее или ближе.Ты же знаешь, как напрасна моя страда —Я ищу в других надежности и покоя.А вблизи тебя – зашкаливает радар,Кровь моя струится током по проводамИ приборы чувств выходят из-под контроля.– Я на самом деле сломана
и больна,Но тебе мои симптомы давно знакомы:Мир внутри меня – не более чем война.Только если ты останешься дотемна,Научи меня, как может быть по-другому…
«Плачу опять без повода…»
Плачу опять без повода,Зная – не станет легче…Жизнь моя – это проводыТех, кого держат крепче.…И не такое вынесу,Лишь бы – в порядке бреда —Боль моя стала вымысломВ сказке без хеппи-энда.
Мамины носочки
– Моя мама совсем седая и много вяжет:У нее в руках оживают клубок и спицы.Но у мамы моей нет внуков – а это важно,Потому что ее носочки должны носиться.– И она раздает их детям моих подружек:Малыши подрастают споро и торопливо…Но покуда ее носочки исправно служат,Моя мама себя считает почти счастливой.– Дочь у мамы, конечно, тоже не белоручка:Отчего же я засиделась одна в невестах?Мне бы мамой стать – да только не выпал случай,И носочкам в моей квартире, увы, не место.– Моя мама себя корит – за меня в ответе.Вьется нитка по спицам, чей перестук отлажен:Убегает за годом год, подрастают дети,Мама вяжет носочки, я покупаю пряжу…
«Детка-детка… чего ж ты себя корежишь…»
Детка-детка… чего ж ты себя корежишь,Загоняя такого – себе под кожу?– Будто кто-то тебя просил…Ты найди себе проще – он слишком сложен:С ним бы надо грубее, жестче и строже,Да уже не хватает сил.Ты ведь им переполнена, под завязку.Но от всякой случайной прохожей ласки,Мельком брошенной на бегу,Не спасает тебя ни жилет, ни каска.– Потому ты глядишь на него с опаской,Только он в ответ – ни гу-гу.У него же таких – ровно два десятка.Или три?.. В общем, все у него в порядке:Целый выводок – под рукой.А прикол в том, что ты при твоих повадках —Скоростная прыть да стальная хватка —Охраняешь его покой.И хотя он мнится тебе полубогом —Не стели ты ковром перед ним дорогу —Пусть всего достигает сам.Постарайся стать грубой. Жесткой. И строгой.Уложи его в раз на лопатки – слогом —И ступай по своим делам.У тебя ведь вся жизнь впереди – плацдармом.Ты ж ему не нужна – ни в кредит, ни даром,Так что хватит. И ношу с плеч.Согласись с тем, что он для тебя не пара.– Ты вполне устоишь под таким ударом,От которого впору слечь.Только вот ведь беда – те же грабли, вилы,Позывные навроде «родная? – милый!» —Слишком цепкие стремена.И ты скачешь галопом, мотая мили —Потому что иначе не научили! —Оставаясь ему верна.Ныне.Присно.Во все времена.
«Безнадежно взрослеет племя моих самцов…»
Безнадежно взрослеет племя моих самцов:Я гляжу, как Бетховен, Сахаров и КонфуцийОбрастают бытом и в офисах дружно трутся,Но никто не горит идеями революций…– Пареньки, что любили трогать мое лицо,Мужиками в него смеются.Каждый новым статусом будто бы даже горд,А когда-то – летели в пекло, не зная брода,С перспективой меня беречь и любить до гроба.…Тициан и Пушкин ругаются на погодуИ мечтают однажды вырваться за бугор,Наплодивши детей в разводах.– Ничего не вышло, но разве я их виню,Что себя с трудом поднимаю с утра с кровати?Если мыслить здраво, то в целом расклад понятен:Просто так «подфартило» – силы на них истратить,Чтобы нынче из мазохизма писать фигнюИ бояться, что слов не хватит.Но пока еще существует моя Орда —Потому я плачу им дань и делюсь на части,Хоть призывный клич раздается уже нечасто…– Очевидно, что Ганди весел, а Дарвин счастлив.И, наверно, их не волнует, что я одна,Словно преданный соучастник.
«Тишина вокруг порождает побочный шум…»
Тишина вокруг порождает побочный шум —Он фонит извне, ночами не затихая:Я так много бредовых мыслей в себе ношу,Что пора уже отхаркиваться стихами.Только то, что я постигаю с таким трудом,Не облечь в слова – на прописях или устно…– Просто Бог кладет меня бережно на ладонь,А потом в кулак сжимает ее до хруста.