В нелепом подобии яви
Шрифт:
– Позволь же мне, Аркадий Матвеевич, ещё немного побыть красавицей Будтуздой. Вон видишь, в кустах лежит мужчина с корзиной в руках и, как я понимаю, в соломенной шляпе. Он потерял сознание потому, что увидел, как я, прелестная и бесподобная, опускаюсь с помощью невидимого парашюта на землю. Скоро это мужчина очнётся и выразит восторг.
– Чего стоят только твой нос в виде клюва, восемь щупалец и волосатые ноги сорок девятого размера.
Тяжело вздохнув, Ерников подошёл к лежащему мужчине пенсионного возраста, раскинувшему морщинистые руки в стороны. Он знал этого уважаемого человека, москвича
С тревогой Ерников взял несчастного за руку, прощупал пальцами второй руки его пульс. Похоже было на то, что старик уже больше никогда в этой земной жизни не выберется в лес за белыми грибами и маслятами. Огромные волосатые ноги летающего существа-осьминога могли запросто привести к тотальному исходу даже спецназовца средней степени отважности.
– Очень жаль, Лиза, что преображаться мы можем, – выразил сожаление Аркадий Матвеевич, – а вот оживлять ни людей и никого другого не в состоянии. Нам это не дано. Всё во власти Высших Сил.
– Его внезапная смерть, – Грелкина была заметно обижена, – глубоко оскорбила меня. Как же можно не суметь оценить такую красоту!
– Иди быстрей в кусты и преображайся, потом уж и переодевайся. Если ещё помедлишь, то будут ещё трупы. Можешь не сомневаться, Грелкина. Даже у меня по спине бегут… мурашки. Какая мерзость! Я уже отвык от такой… красоты.
– Странные у вас тут вкусы.
– Не переживай, Лиза. Возможно, всё нам только кажется. Материализованная иллюзия. Допустимо нами придуманная реальность скрыта в наших духовных субстанциях, которых никогда не было в наших оболочках. Души далеко отсюда.
– Я в такие… тонкие материи нее собираюсь вникать, дорогой дядя. Пока жива – и слава богу.
Он сунул ей в руки кейс и порекомендовал спрятаться во время необходимой процедуры и одевания, как можно надёжней, чтобы не попасть в поле зрения какого-нибудь любителя и обожателя природы.
Новоявленная Лиза Грелкина удалилась в заросли орешника. С трудом, но она, всё-таки, начала понимать, что выделяться своей неземной красотой от других не стоит. Везде и всюду масса завистников и недоброжелателей. Да ведь с волками жить, как утверждает определённая часть землян, по-волчьи выть.
Вызвать полицию и скорую помощь Ерников не спешил. Всё можно спокойно сделать потом, когда Будтузда преобразиться, примет человеческий вид. Они же, в конце концов, не убивали пенсионера Матуськина. Просто с ним случился, наверное, сердечной приступ. Чего поделаешь, если у Никифора Газарович уже возраст «призывной».
А Москва, конечно же, с каждым днём и часом хорошела и обрастала столичными льготами. Наверное, по этой житейской причине больше половины её населения состояло из гуманоидов из разных планет Вселенной и на процентов тридцать из эмигрантов ближнего, да и дальнего, зарубежья. В общем, лет за десять-пятнадцать так и сложился облик и менталитет столицы. Впрочем, не только её, но и всей страны.
Вот и красавица Будтузда в этот светлый день сюда явилась. А вместе с ней, наверное, ещё пару тысяч гуманоидов. В общем, жизнь продолжалась и подвергалась коренным преобразованиям. Но
За несколько минувших столетий людьми и прочими гуманоидами была абсолютно утрачены способность и технология распознавания себе подобных даже если регулярно они смотрят на вас в упор. А что касается коренных москвичей и эмигрантов из разных зарубежных стран, то те всегда готовы считать и наспех преображённых инопланетян и других, не совсем адекватных существ, за людей. Как же иначе? Ведь все нации равны.
В общем, с самых дальних уголков и окраин Вселенной представители некоторых из них летели сюда на постоянное место жительства, а не просто вдоволь поесть свежих турецких помидоров. Это самые серьёзные намерения.
Наконец-то, из кустов вышла высокорослая и элегантная блондинка, в которую можно было влюбиться сходу, если бы ни одно «но». Вместо человеческих ног, по неопытности, Елизавета свои задние волосатые конечности, в спешке или по неопытности, поменяла на такие же огромные, но птичьи. Получилась не избушка на курьих ножках, а блондинка, держащая в изящных и холёных руках пару элегантных туфелек ярко красного цвета.
Если, конечно, вовремя поджать огромные птичьи когтистые лапы под подол симпатичного платья, то можно было на определённое время, скрыть от посторонних глаз эту существенную недоработку после не совсем удачного преображения.
– Чему тебя, Грелкина, в школе учили, мать твою за ногу? – вспылил Аркадий Матвеевич. – Нормальные человеческие ноги женской конфигурации не можешь сотворить.
– Так эти же намного красивей, Аркадий Матвеевич, – попыталась возразить Лиза. – Есть, на что посмотреть.
– И резко сойти с ума. А сейчас быстренько садись на камень возле того вон пруда и задумчиво смотри на воду. Куринные лапы подожми под себя и срочно… меняй на человеческие ноги. Ориентируйся на тридцать шестой размер обуви, которую я тебе сюда принёс. Туфли положи рядом.
– Почему организовалась такая спешка, дядя?
– Да потому, что пенсионер Матуськин, оказывается, жив. Не трудно было это понять. Он шевелиться и матерится. Сейчас встанет и пойдёт сюда. Если он увидит прекрасную блондинку с голубыми глазами с огромными птичьими лапами, то уж точно отдаст концы.
Послушно и торопливо Елизавета Грелкина села на кусок армированной бетонной плиты, лежащей на берегу если не лесного пруда, то уж точно большой лужи, поджала под себя птичьи лапы. Получилось примерно так, как это выглядело на известной картине «Алёнушка» великого русского художника Виктора Михайловича Васнецова.
А пенсионер Матуськин оказался лёгок на помине. С широко раскрытыми глазами и с корзиной в руках, наполненной грибами, в сером матерчатом костюме при шляпе и в коротких резиновых сапогах он слегка напоминал какого-нибудь рядового столичного доктора биологических наук. Но внешность всегда обманчива. Ни одного дня из своей долгой жизни Никифор Газарович не занимался зоологией или, к примеру, ботаникой.
Конец ознакомительного фрагмента.