В Ночь Седьмой Луны

Холт Виктория

Я отправилась в комнату в башне. Она в какой-то степени вносила успокоение в мою душу. Я взглянула на долину, на город, где происходило стрелковое торжество, на лес – место отвратительного побоища, и отчаянная грусть охватила меня. Если мне придется уехать, я никогда не получу ответа на мучивший меня вопрос. Появление фрау Грабен в лавке и мой приезд в Германию напомнили: мне встречу с Ильзой – та же режиссура. В них было нечто нереальное. Они походили на фантастические приключения, в которых участвовали лесные боги и герои. Я изменилась с тех пор, выросла из легкомысленной

девчонки, заблудившейся в тумане, и чувствовала, что сумею раскрыть тайну Ночи Седьмой луны и внести, наконец, покой в свою душу. В случае отъезда всем моим надеждам пришел бы конец. Возможно, я могла бы поехать в Далменштифт и предложить свои услуги учителя английского, как предполагала когда-то. Но мне хотелось остаться здесь, я привязалась к детям, в особенности к Фрицу. Жизнь в замкнутом мирке обители не манила меня. Единственным ее достоинством была близость заколдованного леса, где некогда я вошла в сновидение... или может быть, в подлинную жизнь?

Я провела бессонную ночь, а наутро, когда мы с детьми сидели у окна в башне, увидели небольшую кавалькаду всадников, они поднимались по горной дороге к Клоксбургу.

– Это папа, – закричал Дагоберт.

Мое сердце екнуло. Граф не терял времени.

Я попросила мальчиков пойти вымыть руки и приготовиться к встрече гостя и отправилась к себе, готовая ко всему.

Меня пригласили в Рыцарский зал. Покинув крепость, я пересекла внутренний двор замка и вошла в Рандхаусбург. Колени мои дрожали, но я шла с гордо поднятой головой и чувствовала, как горели у меня щеки. Я надеялась, что мое волнение не бросается в глаза. Пытаясь успокоиться, я говорила себе: ну пусть меня уволят, я поселюсь пока в скромной гостинице где-нибудь неподалеку и, возможно, устроюсь преподавать в Даменштифте.

Он сидел в одиночестве и встал при моем появлении, поклонился до пояса, как в свое время мальчики, щелкнув каблуками. Он выглядел великолепно в форме герцогского гвардейца. Рядом с ним я смотрелась как серый воробей на фоне павлина.

– Мисс... э... – начал он.

– Трант, – подсказала :я.

– Вчера мы встретились впервые, мисс Трант. Он хорошо говорил по-английски, практически без акцента. Его голос подействовал на меня успокаивающе, он очень напоминал голос Максимилиана.

– Вы учите моих детей английскому, – продолжал он.

– Да.

– Мне кажется, они не очень продвинулись в учебе.

– Наоборот, я бы сказала, что они добились прекрасных успехов. Когда я приехала, они знали всего одно-два слова, их обучению языку не уделялось никакого внимания.

Мне нечего было терять, и я осмелела. Он намеревался избавиться от меня, и поскольку я сочла его обращение агрессивным, я придала своему голосу твердость, которую он мог принять за высокомерие. Он уселся за столик, на котором стояла оловянная посуда.

– Садитесь, – разрешил он.

Его повелительная манера разговаривать была мне совсем не по душе, но, продолжая стоять, я ставила себя в невыгодное положение, и я села.

– Таковы находите детей невежественными?

– В отношении английского языка несомненно.

– И

они достигли с момента вашего приезда таких успехов, что, когда я попросил их высказаться по-английски о вчерашнем происшествии, они совершенно лишились дара речи.

– Возможно, сейчас это превосходит их возможности.

– А вам это оказалось вполне под силу.

– Думаю, свою точку зрения я высказала.

– Вы не оставили никаких сомнений, что считаете нас страной варваров. – Он остановился в ожидании ответной реплики, но я молчала. – Так или не так?

– Я считаю этот спектакль отвратительным.

– Неужели?

– Что ж здесь удивительного?

– Ах, эта британская впечатлительность! Реакция вашей королевы была примерно такой же. Я присутствовал на подобном развлечении. Она сказала: «Бойня!»

– Что ж. Я оказалась в благородной компании.

– Мне кажется, вы не придаете этому большого значения. Вчера вы тоже находились в благородной компании, но вели себя удивительно невежливо. Только то, что вы иностранка и могли не знать наших обычаев, могло бы спасти вас от сурового наказания.

– Я понимаю, что нарушила правила этикета, и приношу за это свои извинения.

– Очень любезно с вашей стороны.

– Если бы я знала, какое зрелище мне предстоит, я никогда не приняла бы в нем участия.

– Вам приказали бы сделать это!

– Тем не менее я бы отказалась.

– Те, кто находятся на нашей службе, выполняют наши приказания.

– Видимо, я не из тех, и поэтому, считая подобные приказания неприемлемыми, мне следует отказаться от должности.

– Что вы и делаете?

– Если вы этого хотите, у меня нет выбора.

– Выбор существует. Если вы попросите извинения. Скажем, вы иностранка, незнакомая с местным этикетом. Извинения следует принести принцессе, графине и другим членам двора. Учитывая ваше незнание местных обычаев, вас простят при условии, конечно, что вы не будете впредь их нарушать.

– Я не смогу дать подобного обещания. Если меня попросят снова принять участие в подобном отвратительном спектакле, я откажусь.

– От своего имени, возможно. Но с вами были мои сыновья. Вы думаете, я могу позволить забивать их головы мыслями, мешающими им стать настоящими мужчинами?

Я представила, как он заставляет Фрица наблюдать подобные сцены, пытаясь сделать из него «настоящего мужчину». Неудивительно, что бедный матьчик нервничает, ходит во сне. Я была готова бороться за Фрица больше, чем за себя.

– Фриц – очень чувствительный мальчик, – сказала я серьезно.

– Отчего? Потому что его воспитывали женщины?

– Оттого, что у него легковозбудимый характер.

– Дорогая мисс Трант! Мне некогда возиться с легковозбудимыми натурами. Я хочу сделать из мальчишки мужчину.

– Разве по-мужски находить удовольствие в убийстве прекрасных животных?

– Ну и мысли у вас. Я думаю, вы наверняка преуспевали в академии для избранных молодых леди!

– Возможно. И вы сообщаете мне, что я уволена. В таком случае мне надо собрать свои вещи, чтобы долго здесь не задерживаться.