В ногу!
Шрифт:
Вдруг он замечает человека, который, держась за стены домов и бессвязно бормоча, бредет по улице. Это зрелище не особенно тревожит прохожего. Он недавно хорошо пообедал в отеле. Он знает, что часто такие пьяницы на следующий день снова погружаются в работу и чувствуют себя прекрасно при воспоминании о весело проведенной ночи.
Задумчивый прохожий, о котором я говорю, это американец, продукт комфорта и благосостояния. Он всем и всегда доволен — и своей сигарой, и тем, что живет в двадцатом веке. «Пусть себе агитаторы говорят, что им угодно, — думает он, — в общем жизнь хороша. Что же касается меня, то я намерен провести жизнь, интересуясь только своим делом».
Прохожий заворачивает за угол боковой улицы. Двое людей выходят из кабака и останавливаются на тротуаре под фонарем. Оба взволнованно
Прохожий идет дальше. Он видит ряд высоких, закопченных кирпичных зданий, которые чернеют на фоне неба. На самом конце улицы огромная лебедка поднимает целые вагоны угля и с грохотом и скрежетом ссыпает его во внутренности корабля, стоящего на якоре.
Прохожий бросает сигару и оглядывается. В нескольких шагах от себя он видит человека и, к своему ужасу, замечает, что тот поднял кулак и грозит небу, а его губы шепчут проклятия.
Прохожий торопливо идет дальше. Он минует улицу, на которой живут ростовщики и торговцы старым платьем; здесь стоит несмолкаемый гул голосов. Внезапно в мозгу его всплывает картина. Он видит, как двое мальчиков в белых штанишках кормят кролика во дворике пригородного дома [33] . Прохожему безумно хочется скорее очутиться среди своих. Он представляет себе, как его мальчики бегают по саду под яблонями, валтузят друг друга, сражаясь из-за огромной охапки только что сорванного, сладко пахнущего клевера, и хохочут. И вдруг тот странный рыжеволосый человек с огромным уродливым лицом, который грозил небу, заглядывает через ограду сада и смотрит на его сыновей. В его глазах чувствуется угроза, и прохожий сильно встревожен. Ему начинает казаться, что этот человек намерен разрушить будущее его детей. Прохожий нервничает и закуривает сигару.
33
…двое мальчиков в белых штанишках кормят кролика во дворике пригородного дома. — В этой сцене присутствуют мотивы первого опубликованного рассказа Андерсона «Кроличья клетка» (Harper’s Magazine. 1914. July. Vol. 129).
Ночь продолжает надвигаться. На улицу выходит женщина с белоснежными зубами, в черном платье. Она делает характерное, еле заметное движение, маня прохожего. Патрульный автомобиль с трезвоном проносится по улице; два полисмена, как статуи, сидят на его передке. Маленький мальчик — ему не больше шести лет — бежит по улице и сует грязные газеты под нос бездельникам [34] , околачивающимся на перекрестках. Пронзительные выкрики мальчишек-газетчиков заглушают трезвон трамвая и сигналы патрульного автомобиля.
34
Маленький мальчик со бежит по улице и сует грязные газеты под нос бездельникам… — О своей работе разносчиком газет в Клайде Андерсон вспоминал в «Мемуарах»: «Я стал (…) главным продавцом газет в городе. Монополизировав эту торговлю, я одно время продавал все газеты, какие только к нам приходили. Я даже нанимал других мальчишек и делал на этом кое-какие деньги» (Sherwood Anderson’s Memoirs. Р. 27). См. также: наст. изд. С. 315–316.
Прохожий швыряет сигару в канаву, садится в трамвай и едет назад в своей отель. Его благодушное меланхолическое настроение исчезло. Ему начинает казаться, что недурно было бы, если бы в американскую жизнь вплелось что-нибудь красивое. Эта мысль, впрочем, недолго задерживается в его мозгу. Прохожий чувствует только раздражение; его приятный вечер окончательно испорчен. Он начинает задумываться, удастся ли ему успешно окончить дело, которое привело его в большой город. Когда он тушит свет в своей комнате и опускает голову на подушку, он долго лежит без сна, прислушиваясь к шуму большого города. Этот шум напоминает зловещее жужжание. Он думает о своей маленькой фабрике на берегу реки в штате Огайо. Засыпая, он видит во сне страшное лицо рыжеволосого человека, который насмешливо смотрит на него из-за ворот его фабрики.
Когда Мак-Грегор вернулся с похорон матери в город, он сразу принялся разрабатывать свою мысль о марширующих рабочих. Долго он недоумевал, как приступить к делу. Сама идея была неясна и туманна. Она зародилась в его мозгу ночью на холмах родного города; когда же он пытался думать о ней при дневном свете Чикаго, она стала казаться ему неосуществимой.
Мак-Грегор понимал, что сначала необходимо подготовиться. Он был уверен, что может изучить любую книгу и многое почерпнуть из нее, не опасаясь подпасть под влияние автора. Он поступил в университет и бросил свое место на фруктовом складе. Заведующий складом облегченно вздохнул: он никогда не мог решиться говорить с этим рыжим верзилой таким тоном, каким привык говорить с рослым белобрысы немцем, предшественником Мак-Грегора. Маленький седовласый заведующий чувствовал, что в тот день, когда он встретился с Мак-Грегором возле кабака, случилось нечто странное: этот шахтерский сын обошел его.
— Кроме меня здесь не должно быть хозяев, — бормотал он про себя, проходя между рядами бочонков с фруктами и недоумевая, отчего его раздражает присутствие Мак-Грегора.
Последний работал теперь кассиром в ресторане [35] — от шести вечера до двенадцати ночи. От двух до семи он спал в комнате, окна которой выходили на Мичиган-бульвар. По четвергам он был свободен. В этот день его заменял у кассы владелец ресторана, маленький раздражительный ирландец, по имени Том О’Тул.
35
…работал теперь кассиром в ресторане… — Скорее всего, в основу описания ресторана легли рассказы младшего брата Андерсона Эрла (1885–1927); в своих «Мемуарах» Андерсон вспоминал о приезде Эрла в Элирию в конце 1900-х гг.: «Эрл приехал ко мне из Чикаго, где работал кассиром в дешевом ресторане на Саут-Стэйт-стрит. Этот ресторан процветал преимущественно ночью и был особенно любим городскими проститутками и сутенерами. Он узнал этих людей довольно хорошо и после, когда приехал ко мне и мы совершали наши вечерние прогулки, — я сам в то время все еще был подающим надежды молодым бизнесменом — много рассказывал мне о них» (Sherwood Anderson’s Memoirs. Р. 309–310). См. также: наст. изд. С. 339–340.
Мак-Грегор получил возможность поступить в университет благодаря банковской книжке Эдит Карсон. Вот как это вышло.
Однажды вечером, по возвращении из Угольной Бухты, он сидел вместе с ней в полутемной мастерской за решетчатой дверью. Мак-Грегор был молчалив и хмур. Накануне он пытался объяснить свою мысль о марширующих рабочих некоторым из работавших на складе, но они не поняли его. Он упрекал себя в отсутствии красноречия и теперь, сидя в глубоких сумерках, обхватив голову руками, молча смотрел на улицу и думал невеселые думы.
Великая мысль, осенившая его во время похорон матери опьянила его скрытыми в ней возможностями. У него не проходило желание встать, распрямить плечи, выбежать на улицу и попробовать могучими руками собрать людей и направить их в долгий осмысленный марш, который был бы началом возрождения мира. Но когда его кровь несколько остывала от бушевавшего в ней огня, он всеми силами пытался взять себя в руки и заставлял себя ждать. Люди, с которыми он сталкивался на улице, в ужасе отшатывались при виде жуткого выражения его лица.
Девушка, сидевшая рядом с ним, раскачиваясь в кресле-качалке, начала говорить; она пыталась высказать хотя бы часть того, что угнетало ее. Сердце ее сильно билось; она говорила медленно, часто останавливаясь, чтобы скрыть дрожь в голосе.
— Если бы вы бросили вашу работу на складе… чтобы целиком отдаться своим занятиям… Это помогло бы вам в выполнении вашего плана, не правда ли? — спросила она.
Мак-Грегор посмотрел на нее и рассеянно кивнул головой. Он подумал о ночных занятиях в своей комнате, когда после тяжелого рабочего дня на складе голова его казалась налитой свинцом.