В обнимку с удачей. Книга 1

Терлецкий Ефим Давидович

Вот она, баня, глухой торец которой, был «любимым» объектом моих ранних рисунков

Толик Росин

В 1943 году ввели раздельное обучение для мальчиков и девочек, и на новом месте я попал в школу, которая носила солидное название Мужская Средняя Школа № 1, в ней я проучился семь долгих лет.

Кемеровская мужская средняя школа № 1

Где-то

в 4 классе у нас появился полненький, невысокого роста новичок. Какая-то сила неудержимо толкнула меня к нему, и я подошел первым. «Толик Росин» (именно Толик), – назвался он, и мы стали неразлучными друзьями. Он был тоже эвакуированный из Белоруссии, из Минска.

У Толика еще были младшие брат Валерик и сестрёнка Света.

Кое- что о нашем существовании во время войны

Вот только война, которая все продолжалась и продолжалась… В обиходе стали привычными словечки такие, как «иждивенец», «паёк», «стройбат».

Огромная территория страны была захвачена, как тогда говорили, оккупирована, немцами, и сельскохозяйственных продуктов не хватало. Ввели систему, по которой рабочие, инженеры, служащие, иждивенцы (нетрудоспособные люди, старики, инвалиды) и дети получали продукты питания в соответствии с особыми талонами, называемыми карточками. Если, скажем, рабочие и инженеры получали по 800 граммов хлеба, то иждивенцы и дети – в два раза меньше.

Продуктовые карточки

При предъявлении сокровенной карточки купон на этот день отрывался, а терпеливый обладатель, отстоявший длиннющую очередь, устало отдувался: «Уф-ф, наконец-то отоварился!» Как важно было «отовариться» – иметь еду на сегодня! Вот такой чисто советский неологизм!

Но часто многим не хватало этой самой «пайки», и из мерзлой картошки готовились блины, или скорее оладьи, которые назвали «тошнотики». Пацаны бегали по улицам и кричали: «Тошнотики, тошнотики – советские блины!» Такая была развлекуха!

А продуктовый набор, выдаваемый солдатам или заключенным, носил название паёк, или, по-блатному, в жаргоне уголовников, – пайка.

Ах, эти печально знаменитые «три П»: пайка, похоронка (официальное извещение о гибели военнослужащего на фронте) и продуктовая карточка.

В это время появились странные люди, в основном, среднеазиатской внешности, вызывавшие некое удивление. Они были в потрепанной солдатской одежде, которую трудно было назвать формой, и обычно с котелками. Их называли стройбатами и дразнили:

Стройбат с котелком,Куда ты шагаешь?В райком за пайком.Разве ты не знаешь?

Это были мобилизованные в батальоны армейских военно-строительных частей.

Карточная система настолько вросла в нашу жизнь, что, когда ее отменили в 1947-м году, долго не верилось, что можно жить, свободно покупая продукты.

Самое интересное и необычное, что было для нас, мальчишек, – это американские автомобили, прибывшие по ленд-лизу, так называемой «американской помощи». Наше восхищение вызывали невиданные мощные грузовые «студебеккеры», юркие, чуть ли не игрушечные, «виллисы» и стильные, шикарные «легковушки» (так мы называли легковые автомобили): «бьюики», «шевроле», «кадиллаки»… Но апофеозом американского дива в то голодное время была вкусная до невозможности, знаменитая тушёнка! Она поставлялась в консервных банках, которые, мы вылизав до блеска, потом пинали вместо мяча, играя в футбол. Да настоящих мячей-то и не было. Наевшись вкусного содержимого, с чувством выполненного

долга, обладая уже азами немецкого языка и уверенные в себе, мы читали на банках из-под тушёнки: MADE IN CHICAGO как «маде ин снисаго».

Конец войне!

В 45-м году 9 мая вдруг объявили об окончании войны и что этот день будет нерабочим. Ура! Мы, конечно же, в школу и так не пошли бы. Радостные, собрались во дворе. Решили, что надо произвести победный салют. Мы для шумовых эффектов обычно использовали повсюду валявшиеся бракованные заготовки от упражнений ремесленников на токарных станках. Обычно мы брали маленькие круглые болванки с просверленным в торце не до конца тонким канальцем. В каналец настругивали содержимое спичечных головок, вставляли гвоздь с заранее затупленным концом для получения взрывного эффекта и ударяли обо что- нибудь твердое. Для отдачи салюта мы выстроились вдоль домовой стены и разом ударили об нее такими вот, с позволения сказать, петардами. Точно не помню, грохнуло или нет. Да это было и неважно. Главное, мы дружно отметили победу. Война кончилась… А что творилось на улицах!

Хочу привести и мое отношение к войне, выразившееся в мальчишеских потугах на творчество вот в такое стихотворение, которое я внезапно вспомнил аж 22 марта 2022 года и успел включить в эти воспоминания до передачи их в издательство:

Пишу письмо тебе об этом,Как мы подбили танк немецкий,Как десять фрицев я убилИз снайперской винтовки меткой.Они лежат на поле боя,Там, где дымятся города,Там, где разбитые снарядомСтоят в развалинах дома.

Никчемные победители великой войны

А после войны появилось много инвалидов. Одноногие ковыляли на костылях или на деревянных протезах, похожих на бутылку; безногие грохотали по дорогам на самоделках с колесиками из шарикоподшипников. Однорукие еще как-то управлялись, а вот безрукие… Были и несчастные, лишившиеся обеих рук и ног, их горестно прозвали «самовары». Как нам пояснил один проходивший доброхот: «Дык у их один крантик остался».

Инвалидов войны в народе стали называть «военными калеками». Не могу не рассказать, что с ними произошло.

Конечно же, ни о каких удобных протезах, ни о каких нормальных инвалидных колясках, да и просто о заботе и человеческом обеспечении этих несчастных военных калек, речи не было. Кажется, прошедшие ад солдаты, все еще были виноваты в том, что они не отдали полностью свою жизнь за Родину, а только пожертвовали какой-то частью своего тела, оставшись увечными недееспособными обрубками. А как можно было обеспечить этих бедолаг, когда в стране жрать было нечего? И вот улицы городов заполонили тысячи инвалидов-фронтовиков, не имеющих средств к существованию. Давайте говорить, что это, в основном, были молодые люди, перебивавшиеся случайными заработками: просили милостыню, играли на гармошках у вокзалов и на рынках. Это было невыносимое зрелище, а сердобольный русский народ, перекованный в советский, ничем не мог им помочь, только пел осанну вождю.

Вождь этот был, к тому же, и брезглив. Ему, выдающемуся победителю, уже не нужен был такой «отработанный материал», портивший всю картину послевоенного времени. Поэтому в 1949 году распоряжением правительства в глуши страны (с глаз долой) были созданы дома инвалидов. Туда «военных калек» эвакуировали насильно в спешном порядке. Для этого устраивались облавы, и несчастных извлекали со дворов, из подвалов и чердаков.

У инвалидов, попавших в такие заведения, отбирали паспорта и солдатские книжки, превращая воинов-победителей практически в заключенных. Что за жизнь, а вернее, жалкое существование в таком инвалидном доме было для людей, покалеченных войной и жестокостью своих же? Невыносимая обида и полуголодное существование. Вот и вся награда ущербным победителям, не считая цацек – орденов и медалей… Всё делалось в тайне и в спешке.