В объятиях северного бриза
Шрифт:
— Я думал, что я у тебя единственный, — он кивнул на постер с Заком Эфроном.
— Это Нэнси его тут повесила. Но я уже привыкла к нему, и мы, вроде бы, неплохо ладим.
— Придется мне набить ему морду, чтобы он не смел больше приставать к моей девушке.
— Так, выходит, я твоя девушка?
— А ты как думаешь?
— Я думаю, что это неплохо звучит, — устраиваясь рядом с ним, ответила я.
— И я того же мнения, — обнимая и прижимая меня к себе, сказал Майкл.
Некоторое время мы целовались, а потом начали смеяться, когда я вспомнила, как мы обошлись
А затем, мы просто уснули. Засыпая в объятиях Майкла, я ощущала невероятное спокойствие. Я больше не испытывала ни страха, ни сомнений, ни стыда, с удивлением обнаружив, как за такое короткое время этот парень, что делил со мной сейчас кровать, стал очень важной частью моей жизни. Стал тем, без кого свою жизнь я уже не могла представить. И было совершенно бесполезно разубеждать себя в том, что я абсолютно и безоглядно влюбилась в него.
16
Первая половина ноября прошла в пылу промежуточной аттестации. Одни тесты сменялись другими, готовясь к ним, я параллельно вносила последние штрихи в свою презентацию. Зои, моя напарница по проекту, некстати слегла с простудой. Но я успокоила ее, обещав все доделать ровно в срок.
Наши отношения с Майклом приобрели более определенный статус. Нэнси называла нас «голубками», девчонки из общаги — «парочкой», но, как бы нас не называли, меня бы устроил любой вариант. Мы вместе сходили на хоккейный матч, а в одну из суббот Майкл пригласил меня в кино. Но, помимо выходных, мы не могли себе позволить видеться так часто, как бы этого хотелось. Помимо учебы Майкл каждый вечер был занят на тренировках, а я несколько вечеров в неделю проводила в библиотеке. Поэтому в будни мы по-прежнему могли видеться только на тренировках, после которых Майкл меня подвозил. Но теперь мы проводили в его пикапе гораздо дольше времени, чем раньше, где подолгу целовались или, обнявшись, о чем-то разговаривали.
В прошлую среду, в десятый раз за вечер попрощавшись с Майклом и пожелав ему доброй ночи, и ещё раз поцеловав его, я с большой неохотой покинула салон пикапа.
В моей комнате меня поджидала Нэнси.
— Хьюстон, ну сколько можно! Может, тебе взять и переехать жить в его тачку?
— Я была бы не против, — сквозь смех сказала я, проведя пальцами по своим припухшими губам.
— Я до сих пор не верю! Инстинкт размножения обуздал даже такого крепкого орешка, как ты!
— Нэнси, ты ждала меня, чтобы преподать мне очередной урок полового воспитания?
— Держи карман шире! На мои лекции запись на полгода вперёд! Но для тебя могу сделать исключение и принять, скажем, — она сделала вид, что задумалась, — на следующей неделе.
— Я тронута! Но, думаю, обойдусь без услуг репетитора.
— Ну, как знаешь! — она села на мою кровать, прислонившись спиной к стене. — Я сейчас говорила с мамой. Они ждут нас на День благодарения.
— Нас?
— Ты едешь со мной. Какие-то вопросы?
— Нэнси, ты приглашаешь
— А на что это похоже? Так что, поедешь?
— Конечно, с радостью!
Сегодня, в четвертый четверг ноября, утром, сев в машину Стива, мы с Нэнси покинули кампус. Нам предстояло преодолеть расстояние, немногим больше сотни миль.
— Как тебе удалось уговорить Стива, расстаться со своей тачкой на выходные?
— Есть один старый добрый метод увещевания, — хихикнула подруга.
— Какой это?
— Шантаж, Хьюстон!
— И чем ты пригрозила?
— Тем, что расскажу Анне, что он до сих пор спит с плюшевым поросёнком.
— Что? Это правда? — я засмеялась.
— Конечно, нет. Но Стиви решил не рисковать. Ты же видела, как он ведёт себя рядом с Анной.
— Ты страшный человек, Нэнси!
— Эй, подруга, я ради нас старалась! На автобусе мы бы ехали вдвое дольше.
Дорога, окаймленная густыми хвойными лесами, шла через Национальный заповедник Чагч, петляя среди заснеженных горных хребтов. Спустя два с лишним часа, проведенных в окружении великолепных пейзажей, мы достигли места нашего назначения.
В город можно было попасть только через узкий однополосный туннель. Целых пятнадцать минут мы простояли в пробке, пропуская встречный транспорт. За эти четверть часа я насчитала с десяток автомобилей, и большую часть этого времени мы стояли перед туннелем в гордом одиночестве. Но светофору, смотрящему на нас равнодушным красным глазом, было на это наплевать.
— Здесь собирались строить военную базу во время Второй Мировой, — барабаня пальцами по рулю, сказала Нэнси. — А попасть сюда в то время можно было только по воде. Наша бухта не замерзает даже зимой. Этот туннель военные прорубили прямо в скале, чтобы до нас можно было добраться по суше. Но потом у них поменялись планы, и они смотали удочки, а город стал таким…каким он и стал.
Я уже кое-что знала об этом городке. Не даром же я выбрала свою будущую профессию! Поэтому собираясь в дорогу, я собрала немного информации…
Уиттиер расположился на берегу пролива Принца Вильгельма, являясь тезкой одноименного ледника, что находился неподалеку. Леднику, в свою очередь, имя дал известный поэт и публицист Джон Гринлиф Уиттиер.
Мы миновали туннель, и моему взору открылся вид на крошечный городок.
Уиттиер действительно находился в потрясающем своей красотой месте. Глаз радовали заснеженные склоны гор, которыми он был окружен с одной стороны, и, той самой, незамерзающей глубоководной бухтой — с другой. Должно быть, летом она выглядела очень живописно.
Мой телефон начал издавать звуки, оповещающие о том, что, наконец- то, появился сигнал сотовой связи, и мне пришло новое сообщение. Оно было от Майкла.
«Привет, моя амазонка! Уже доехали? Все в порядке?»
Я напечатала ответ:
«Привет-привет! Мы почти на месте, все хорошо. Ты чем займешься?»
Минуту спустя, он ответил:
«Еще не решил, думаю, напиться от тоски или вызвать стриптизершу. Что посоветуешь?»
Я быстро набрала ответ и, отправив сообщение, потерла ладонью о джинсы.