В объятиях спрута
Шрифт:
“В Атлантическом океане, вблизи экватора, в тихую погоду мы увидели останки гигантского кальмара; то, что от него оставили птицы и акулы, весило еще фунтов сто, а это была едва половина его длины, совершенно лишенная щупалец, так что вся масса животного весила, без преувеличения, 400 фунтов”.
И наконец, в своей книге “Руководство по естественной истории моллюсков и их раковин”, опубликованной в 1829 году, Поль Карел Сандер Ранг, известный малаколог и одновременно старший офицер Королевского морского корпуса, описывает третью похожую встречу, на этот раз также в Атлантике:
“Мы встретили в открытом океане совершенно особенное животное, темно-красного цвета, с короткими
Еще менее вразумительным, но наверняка из той же серии является свидетельство адмирала Сесиля, который во время путешествия на “Героине” наблюдал, как “вдоль борта проплыл гигантский головоногий моллюск”.
В это неспокойное время, когда политические режимы, совсем непохожие друг на друга, быстро сменяли один другой, французы, по-видимому, много путешествовали. И всегда путешественники для нашего просвещения встречались с гигантскими кальмарами, а такого рода встречи невозможны, если сидишь в тихом уголке Франции.
Музейные богатства, накопленные к 1850 году
Итак, если в начале XVIII века о существовании кальмаров большой и очень большой величины знали только немногочисленные очевидцы и знакомые со старыми текстами книжные черви, то к середине следующего столетия в нем уже не сомневался никто.
В это время вещественные доказательства их существования уже не были редкостью. Многие музеи во всем мире располагали останками головоногих более или менее гигантских.
Во Франции кроме останков большого кальмара Куоя и Гэмара, хранившихся в Музее естественной истории в Париже, существовали еще вещественные доказательства присутствия в Средиземном море рогача солидных размеров. В коллекциях Университета в Монпелье Действительно фигурирует образец кальмара-стрелы длиной 1 метр 32 сантиметра, пойманного в Сете рыбаками в 1845 году. Профессор Поль Жерве, читавший курс в этом университете, признал в нем большого teutheos Аристотеля.
В 1851 году вышла монография о средиземноморских моллюсках Жана-Батиста Верани, директора Кабинета естественной истории в Ницце. В этой книге, богато иллюстрированной, Верани говорит о кальмаре, весом 10 килограмм, а в длину превышавшем 1 метр не считая щупальца. Обычно, говорит он, эти большие экземпляры находят на пляже мертвыми. В Ницце был найден кальмар, весивший 15 килограмм, а рыбаки уверяли, что видели выброшенных на берег кальмаров и большей величины.
Этот кальмар, вида “тодар”, водится, возможно, по всему Средиземноморью. В Музее г. Триеста хранится экземпляр, весящий также 15 килограмм, который плавал в Адриатическом море и был выброшен на далматинский берег.
Как писал префект из Медревалле Свену Паульсону, эти средиземноморские “гиганты” — мелюзга, которой питаются их кузены, плавающие в океане или в северных морях.
Многие голландские музеи также могли бы гордиться более или менее внушительными трофеями. На второй сессии Британской ассоциации поощрения наук, проходившей в Плимуте в июле 1841 года, полковник А. Смит сообщил о том, что в — музее Гарлема выставлено много “разных частей гигантской каракатицы”. В подтверждение своих слов он нарисовал клюв и некоторые органы этого монстра.
С другой стороны, когда в 1859 году Питер Хартинг был назначен директором Музея естественной истории при Университете Утрехта, он нашел там банку, содержавшую ротовую часть толщиной 12 сантиметров в самом широком месте, какого-то головоногого, а также несколько чашеобразных присосок с зубчатыми краями. Размеры присосок — от 13 до 25 сантиметров в диаметре — указывают на то, что они принадлежали экземпляру феноменальных размеров.
Чрезвычайно
Хартинг сделал первое описание всех этих деталей для Академии наук в Амстердаме. В связи с этим заявлением его коллега Биллем Фролик сообщил о существовании фрагментов другого гигантского головоногого в коллекциях Зоологического сада в Амстердаме. Там была также глотка целиком, длиной 11 сантиметров, с большой частью пищевода; конец щупальца толщиной 6 сантиметров в диаметре у основания; громадный глаз, высотой 7,5 и шириной 8,5 сантиметров, больше, чем у кита, и, наконец, часть щупальца, на котором еще сохранились крючки длиной 7–9 миллиметров, которые позволяют установить личность их владельца. Все эти детали были найдены в желудке акулы, выловленной в Индийском океане экипажем торгового судна, направлявшегося из Индии в Амстердам.
В 1860 году Хартинг подробно описал этих двух головоногих, определил их видовую принадлежность и, как авторитетный ученый, подтвердил гигантизм этих созданий.
Британские музеи были почти так же богаты такими экспонатами, как голландские. В Королевском колледже хирургов в Лондоне хранятся останки кальмара с крючками, полученные от сэра Джозефа Бэнкса: плавники, одно щупальце; сердце и клюв. В хранилищах Британского музея имеется, замаринованное в громадной банке, щупальце длиной 2,75 метра и 28 сантиметров в обхвате у основания. Оно снабжено двумя рядами присосок, общим числом 145–150. Самые большие из них имеют 1,25 см в диаметре, форму бокала на ножке и зубчатый край.
Происхождение этого куска щупальца, довольно значительной длины, точно неизвестно. Насколько можно судить, его привезли с побережья Южной Америки. Знаменитый английский зоолог Уильям Севил Кент, упоминая в 1874 году об этом трофее, относит его к виду todazus.
В действительности все кальмары, намного превосходящие по величине средиземноморских больших кальмаров — и которых можно назвать супергигантами, — оправдывали создание совершенно особого вида. Эта инициатива принадлежит датскому натуралисту Иоану Япетусу Стенструпу (1813–1897). Но если научное крещение кракена, поскольку это был, конечно, он, стало узаконенным, то это благодаря новым приобретениям Копенгагенского музея.
Удачи и неудачи Иоана Япетуса Стенструпа
Музей Копенгаген не был богаче других, но там работал молодой человек, активный и предприимчивый, любознательный.
Разумеется, доктор Стенструп не всегда был очень счастлив в своих заключениях. Так, например, открытие изображений мамонта и его костей, разрубленных какими-то орудиями и обожженных на огне, нанесло смертельный удар теории Кювье о несовместимости во времени человека и доисторических животных. Будучи в курсе всего, что происходит в мире, Стенструп напомнил, что в ледниках Сибири находили мамонтов в таком прекрасном состоянии, что их мясом можно было кормить собак: пещерные люди, по его мнению, также могли черпать вдохновение для своей наскальной живописи, созерцая эти внушительные скелеты, и даже жарить замороженное мясо и костный мозг из гигантских костей. Чтобы опровергнуть это объяснение, хотя и остроумное, достаточно доказать, что в тех местах, где были найдены кости мамонта рядом со следами костров, на которых готовилась пища, никогда не было ледников. Стенструп ошибался, но было бы невеликодушно не признать законность его возражений.