В объятьях звёзд
Шрифт:
– Нет. Но мне это нужно было. Всё это время я был безликим. Никем для себя. Дроидом с мышечной памятью и заложенной информацией. Но ты показала мне и… – Макс замолкает, подбирает слова и больше не обнимает. Но и не отстраняется, позволяя мне держать его. – Лан, прости. Хочешь, верну всё обратно.
Дрожащими пальцами касаюсь его расцарапанной щеки, стираю капли крови, выступившие из ран. Глажу тёмные дугообразные брови, впалые щёки с еле заметной порослью. Макс раньше носил бороду. Уверена, через пару недель тоже не станет изменять себе и отрастит густую мочалку. Мне нравилась его борода. Мне в нём всё нравилось.
– Нет. Это
Отступаю, отворачиваюсь. Цепляюсь за столешницу с силой, обламывая ногти до крови. Плевать. Плевать на физическую боль. На ватных ногах отхожу подальше от… Макса.
Медленно дохожу до окна, распахиваю настежь створки и, согнувшись через перила, дышу. Жадно глотаю воздух. Жмурюсь. И вздрагиваю от прикосновения к спине. Он трогает меня. Касается. Гладит. А мне хочется выцарапать ему лицо. Лицо моего жениха. Макса. Моего Макса.
– Моя жизнь началась около десяти дней назад с пробуждения в медкапсуле. Около десяти дней назад я проснулся в кромешной темноте и пустоте. Не было ничего. Ни воспоминаний, ни эмоций. Знания приходили постепенно, урывками, фрагментами. Названия оборудования, техники, как пользоваться ими. Чем больше улавливало зрение, тем больше поступало информации. Просто обводил взглядом комнату, и в пустом сознании всплывали знания. Также было и с Регором. Подошел к соседней капсуле. Взглянул на него и узнал. Не всё. Только то, что мы были вместе. Только то, что он коммодор межгалактического флота. Никакой личной информации, – начинает свою исповедь Макс.
Закусываю губу, просто слушаю. Смотрю в окно. Так легче. И для меня, и для него.
– А потом зашла незнакомка. Красивая. Голубоглазая. С очаровательной белозубой улыбкой. Я ждал, что вот сейчас память подкинет мне информацию и о ней. Но нет. Пустота. А девушка была рада меня видеть. Воодушевленно пересекла комнату и замерла возле меня.
Макс замолкает ненадолго. Тянет за плечо, заставляя обернуться. Поддаюсь. Поворачиваюсь, сталкиваясь с ним взглядом. Он гладит по щеке и смотрит очень грустно. Жалостливо.
– Горечь — первая эмоция, которую я ощутил с минуты пробуждения. Она буквально ощущалась на кончике языка. Тягучая, сжимающая горло и грудную клетку в тиски. И эта горечь была не моя.
Опускаю взгляд. Будто возвращаюсь к тому дню. Он ведь прав. Моя радость сменилась горечью.
– И каждый раз, когда ты касалась меня, смотрела или спрашивала, горечь топила меня, утягивала в состояние беспомощности. Неловкости, растерянности и смятения. Твоя боль была столь отчётлива и удушающая, что я стремился избавиться от тебя побыстрее. Эгоистично, но необходимо. Ведь я не помню, кто я. Кем был? О чем мечтал? Даже тело не мое. Чужое. Я словно заперт в этой оболочке. А вся моя память спрятана по коробкам. Только открыть не могу. С самого первого вдоха я хотел вернуть свою личность. Не хотел жить в чужом теле. Просто знал: оно не мое. Это не я. И искал способы вернуть, отыскать, найти себя.
– Прости, – шепчу очень тихо. Макс мотает головой.
– Вчера, рассматривая земную жизнь, единственное, что всплыло и на что отреагировал, — собственная внешность. Вот он, я. Бородатый брюнет не очень высокого роста. Это я. Макс Танов. К остальным кадрам ничего не испытывал. Никаких всплесков, хотя ты старалась очень. Показывала родителей, друзей, коллег. Дни рождения. Вручение
Прижимаюсь к его плечу лбом и хохочу. Хрипло, с надрывом. Бью его по груди. Макс замолкает, просто обнимает и растирает спину. Шепчет что-то успокаивающее, касается губами макушки, разгоняя тёплым дыханием мурашки по коже.
– Господи, это просто сюр! – всхлипываю, стараясь унять подкатывающую истерику. – Ты начал отращивать бороду, когда тебя на работе повысили. Сказал, что слишком молодо выглядишь и тебя подчиненные не воспринимают всерьёз.
– Честно говоря, думал, ты обрадуешься, – признаётся он. – Ты ведь хотела вернуть меня. Будем считать, начало положено?
Поднимаю голову, слегка оглушённо. Мужчина улыбается, лучики морщинок на уголках глаз появляются. Мой Макс. Моя любимая улыбка. И любимые глаза с хитринкой.
– Ты права была вчера. Я не должен был отталкивать тебя только потому, что не помню. Должен был попросить помощи у тебя. Не оставлять тебя с бездной в груди. Научи меня, Лана. Научи меня любить тебя так же безрассудно, как и ты любишь меня.
– Я с Регором переспала. И со Старкаром не просто за ручки держимся. А Асад.. Он загадка, но мне нравится, – выпаливаю как на духу. Жду, что сейчас он отшатнётся от меня. Нахмурится. Подожмёт губы. Или даже ударит. Залепит пощёчину, заслужила. Предала. Изменила.
– Ты их Вейла, Лан. И живёшь с ними. Это ожидаемо и вполне логично, – говорит он совсем не то, что я хочу услышать.
– Я и твоя Вейла… – бормочу, отвернувшись. – И изменила тебе.
– Нет, – мужчина опять разворачивает к себе, заставляет смотреть на него, – мы не пара, Лана. Ты девушка, с которой я познакомился десять дней назад. А я Макс. Парень, который родился десять дней назад.
– Для тебя всё так. А мне что делать? Тоже стереть себе память? – оттолкнув его, отхожу в сторону, просто когда он рядом, дышать не могу.
– Твои ноги, – вспоминает он об ожогах. Щиплет, да. Вот и физическая боль пришла. – Давай сходим в медсанчасть. Нужно их обработать, иначе шрамы останутся.
– Сходим. Только внесём ясность. Ты хочешь научиться меня любить? Что это значит? Опять симуляция? Показать тебе картинки нас?
– Нет. Тебе будет больно. Лучше оставить прошлое в прошлом и начать всё заново. Сегодня вырваться не смогу, появилась зацепка по Томе и нужен буду здесь. Но завтра я перееду. Можно?
– Можно, – киваю заторможено, – а куда?