В объятьях звёзд
Шрифт:
– Нормально всё, огонёк, – усмехается Марс, забирая очки и надевая их, – Давай разберемся с твоими вещами сначала.
Я взрослая женщина. Но всё равно краснею, бледнею и не знаю куда деть глаза. Потому что почти незнакомый мужчина осматривает моё бельё. Ощупывает ткань, пропускает мимо пальцев, со всех сторон. Сначала трусы, потом и бюстгальтер проходит тщательную проверку. То же самое делает с сарафаном. Сцепив пальцы в замок, стараюсь сохранить лицо. Всего лишь мера предосторожности. Всего лишь проверка.
– Не нашёл? – голос сел и в тишине бьёт по нервным окончаниям. –
– Нельзя, – обрубает спокойно и сжигает в небольшой ёмкости.
Закусив губу, давлю раздражение и злость. Почему-то кажется, он специально это делает. Если бы нашёл жучок, показал бы. Зло вскидываюсь, смотря в непроницаемое лицо. Жаль, что глаз под очками не видно, хотя по белой пелене сложно прочесть эмоции.
– Армиллу давай, – просит он совершенно спокойно.
Снимаю браслет, ощущая себя теперь полностью голой. Не хочу, чтобы и её сжёг. Старкар, возможно, поймёт, что это была мера предосторожности и безопасности. Но всё же я привыкла к браслету. Не знаю, как объяснить. Просто нравился и цвет, и этот оттиск цветка. Лилии. Что-то земное и родное. Странно это и необъяснимо. Марс крутит в руках армиллу, осматривает, сжимает. Рисунок вспыхивает, мерцает.
– Держи, она чиста, – возвращает обратно браслет, но забирает коммуникатор и отправляет туда же, где и горят мои вещи. – Больше ничего нет? Серёжки, кулоны, кольца? Не скрывай ничего, Лана.
– Нет никаких украшений, – пожимаю плечами, переминаясь с ноги на ногу и поджимая пальцы. Пол железный, немного холодный.
– Носки почему не надела? – хмурится мужчина, замечая босые ступни. – Иди надень. И поищи по шкафам аптечку. Штопать будешь.
Штопать? Я? А можно просто пластырь налепить? Вслух, естественно, ничего не озвучиваю. Нахожу контейнер, стопку полотенец и возвращаюсь к мужчине. Сажусь в своё кресло. Марс уже оголил верх и дремлет.
Осторожно счищаю влажными полотенцем кровь вокруг раны. Она покрылась ожоговой корочкой. Будто его сначала подстрелили, а потом раскалённой кочергой прижгли. Он из-за меня пострадал. Из-за меня чуть не умер. Трясти начинает. Стараюсь быстрее оттереть эти разводы, не разглядывать накаченный смуглый торс. Идеально вылепленный. Каменный. Горячий. Жаром так и пышет, чувствую сквозь толстое полотенце. Может, у него температура? Нужно её немедленно сбить! Господи, пусть он поправится. Я просто не переживу, если кто-то ещё из-за меня пострадает. Закусываю губу, чувствуя, как влага на глазах скапливается. Ненавижу слёзы! Ненавижу быть беспомощной в космосе!
– Сначала заштопай, потом приставай, – хрипит Марс. Отдёргиваю руку, возмущённо вспыхнув. Мужчина улыбается, специально вывел, чтобы истерику остановить?
– Может, хватит двусмысленные намёки отпускать? Я Вейла твоего брата, прояви уважение! – огрызаюсь негодующе и дурацкие слёзы смахиваю. Не время раскисать, Лана!
– И невеста дяди. Только гладишь ты меня слишком уж долго и не там, где надо, – хмыкает мужчина, совершенно не чувствуя за собой вину.
– Вот именно! А у тебя температура, нужно скинуть её. Но ты прав, сначала твоя рана. И сделаю вид, что это горячечный бред, –
Слава всем всевышним, зашивать его не надо. Ожоговая корочка остановила кровь, поэтому нанесла обеззараживающее масло и наклеила регенерационный пластырь. Вот это я молодец! Вот это умница! Кто б похвалил. Потому что меня просто нужно приободрить, иначе точно до истерики недалеко.
Выдохнув, тянусь ко лбу и прижимаю ладонь. Всё равно горячий. Склоняюсь и прижимаюсь теперь губами. Обжигающий, блин. А Марс, кажется, развлекается за мой счёт. Делает глубокий вдох прямо возле груди и выдох, обжигая дыханием ключицу.
– Огонёк, ты уверена, что температуру так лечат? – хрипит этот принц.
– Ты самый невыносимый пациент! – шикаю, отстранившись.
Отхожу к небольшому санблоку, смачиваю полотенце холодной водой. В аптечке не нашла жаропонижающего. Возвратившись, начинаю обтирать мужчину. И нет, я это делаю в эгоистичных целях. Если ему поплохеет, джетом управлять некому. Я останусь одна в чёртовом ненавистном космосе!
– Нам нужно куда-нибудь долететь, где есть больница или хотя бы медблок с капсулой. Температура не падает, а будто усиливается, – замечаю я, устало откидываясь на соседнее кресло.
Горячая ладонь ложится на подлокотник, сжимает мою кисть, зажатую между ними. Пальцы вырисовывают узоры, согревая изнутри, разнося его жар по венам.
– Что ты делаешь?
– Ты замёрзла, делюсь, – опять иронизирует он.
– Спасибо, согрелась, – вытягиваю руку. – Марс, будь посерьезнее. Мне очень страшно. За тебя. За себя.
– Не пыхти, огонёчек, сгоришь, – цыкает он и, наконец, одевается. Выпрямляет кресло и щёлкает тумблерами. Хватает за штурвал, задаёт какой-то курс и включает монитор, явно связывается с кем-то. На экране появляется хмурый незнакомец с сединами на висках.
– Целы? – задаёт вопрос, просканировав нас тяжёлым взглядом.
– И невредимы, – усмехается Марс. – Что с телами? Выяснили, как они просекли нас?
– Маячок, – стреляет взглядом в меня.
– На одежде и обуви нет, всё осмотрел и уничтожил на всякий случай.
– Плохо искал. Ансер сдерживает лигу, но маячок нужно найти. Твои братья уже летят. Лана, знаю, тебе страшно, но не скрывай ничего.
– Нет на мне ничего! – вспыхиваю. Я ведь даже без трусов сижу перед незнакомцем, пусть и в длинной футболке, рубашке и пиджаке. И меня злит, что он знает моё имя, а я его вижу впервые!
– Разберемся! Сколько их ждать? – перебивает Марс, перехватывает мои пальцы и успокаивающе сжимает.
– Атлас ближе всех, – отвлекаясь на планшет, отвечает мужчина. – Хотя линкор Асада тоже в том квадранте. Пятнадцать минут.
– Принято, – рубит принц, отключает связь и, морщась, падает обратно в кресло.
Пятнадцать минут. Всего лишь пятнадцать минут и Асад прилетит на линкоре. Значит, теперь Старкар не эмиссар? Что, блин, за этот долгий день произошло? И как я умудрилась вляпаться в эту историю? Убийство, покушения, Макс внешность вернул, Марс тут с температурой загибается. Пятнадцать минут. Не истерить. Ждать. Дышать.