В объятьях звёзд
Шрифт:
Старкар рычит и, развернувшись на пятках, выходит. Просто идёт по коридору, злой как сто чертей. Звуки удаляющихся шагов бьют по натянутым нервам. Болезненно и невыносимо.
Меня топят рыдания. Словно нажали на спусковой крючок, вынули внутренний стержень.
Сделав пару шагов, прижимаюсь к стене, сгибаюсь, задыхаясь от слёз. Не хочу, чтобы Стар вершил своё правосудие и летел к отцу за головой Томы. Хочу, чтобы он понял меня. Понял и вернулся. Он ведь обещал! Обещал никогда не отворачиваться, никогда не уходить. Быть стеной и опорой! Неужели ошиблась?
Меня вновь подхватывают
— Не разрывай мне душу слезами, Колючка. Лучше кусайся и шипи, — шепчет мужчина, растирая спину. — Эта Старая будет жить вечность, как и хотела. Теперь у неё две защитницы. Мать моя женщина и жена моя женщина.
— Я люблю тебя, Стар, — выпаливаю сквозь всхлипы, размазывая слёзы по вороту. Совершенно искреннее признание. Я вправду его полюбила. Как и Регора. И это поняла ещё вчера, когда он просил моей руки и сердца.
Старкар на признание никак не отвечает. Наоборот, его пальцы больно впиваются в бока. Он весь каменеет, шипит сквозь зубы, а потом и вовсе конвульсивно дёргается. Отшатываюсь, резковато съезжаю с него и ловлю за плечи.
— Что с тобой? Стар?! — кричу, тормоша.
— Ты мне крылья подарила, — сквозь боль рычит Стар.
— Но я ведь давно подарила, ещё месяц назад. Видела сама, как ты их распустил. Помнишь, в лаборатории, — бормочу, приглаживая растрёпанные волосы Стара.
— Ты не поняла. Крылья есть у всех рурков. А вот летать мы не можем.
Старкар перестаёт трепыхаться, дышит тяжело, с надрывом. А после резко вскакивает на ноги и прижимает меня. Раскрывает антрацитово-чёрные крылья. И закрывает нас в коконе из перьев.
— Любишь меня, значит? — улыбается по-мальчишески озорно и бровями играет.
— Есть такой косяк, — усмехаюсь. — Расскажи подробнее, не могу понять эту связь.
— Рурки не могут летать, пока не встретят и не полюбят всей душой того, кто дарован им звёздами. И когда получают взаимность, обретают крылья, то есть способность летать. Так что, моя маленькая шипастая Колючка. Твоя любовь зарядила мои крылья.
— И теперь ты улетишь? — нет, я знаю, он так не сделает. Но зачем-то спрашиваю. Точно дура.
— Сдурела? — обзывается возмущённо Старкар и крылья втягивает обратно. Киваю, широко улыбаясь. Давно сдурела, как его встретила, так и потекла крыша моя земная. — Чтобы взлететь твоей любви недостаточно, Лан.
— И что это значит? — хмурюсь, явно туплю. А этот наслаждается моей растерянностью и губы растягивает в издевательской улыбке.
— Я люблю тебя, жена моя. Вот что это значит, — урчит Стар и запечатывает рот поцелуем. А у меня ноги подгибаются. От усталости или признания. А может, от поцелуя. Но я с удовольствием висну на его шее и полностью растворяюсь в крепких руках мужа. Любит. Он меня тоже любит!
— Я есть хочу, — хнычу, подняв голову и подставляя шею для колючих поцелуев, — и помыться тоже. И на свидание сходить с Максом. Он ведь мне сюрприз устроил. И обнять Регора с Асадом. А ещё поспать и поговорить
— Последнее совершенно не важно. Поговоришь. Завтра или через неделю, или через лет сорок, когда у меня пропадёт желание пустить ему пулю в лоб, — бурчит муж мой блондинистый, прикусывая жилку и тут же зализывая.
— Стар, пожалуйста, — не знаю, чего прошу, потому что сама прижимаюсь теснее.
— Ладно. Покормить. Искупать. Спать уложить. Я тебя понял, — вздыхает тяжко Старкар и, оторвавшись от меня, подхватывает на руки.
— А остальное?
— Свидание с Максом откладывается, да и Регора с Асадом сейчас обнять не получится. Они немного заняты с коалицией, которую собрала Тома, чтобы сместить кесаря. Вон, смотри, — Стар показывает в окно, но, вспомнив о моих страхах, резко закрывает глаза. — Хотя нет, не смотри!
Тяну его ладонь вниз и во все глаза таращусь на настоящие звёздные войны. Джеты, звездолёты, дроны, беспилотники и другие разнокалиберные летательные устройства летают не так далеко от линкора и некой небольшой планеты, где, судя по всему, и был бункер Тамары. Яркие разноцветные лучи проносятся в тёмном космосе. Корабли вспыхивают. Какие-то дымят, но продолжают лететь. Какие-то взрываются, разлетаясь на металлические обломки.
— Наши победят?
— Уже победили. К тебе пробиться было труднее, а когда поняли, что запахло жаренным, разлетелись в рассыпную. Сейчас отловят всех мигом.
— Ну да, когда Тома ушла с твоим отцом, то и рычагов у этой коалиции не осталось, — хмыкаю я, вспоминая тот грохот и звуки стрельбы. — Стар.
— Ммм? — мужчина доходит до лифтов и внимательно смотрит. Уставший, даже немного постаревший, что ли. Его глаза не так ярко искрят, как ещё вчера. Он вообще выглядит немного потерянным. И мне бы его поддержать, отпустить эту историю с Томой хотя бы на пару дней. Но я не могу быть в неведении. Не могу забыть эту отрубленную руку и потерянную девушку, какой стала эта женщина. Постоянно сравниваю её с собой. Постоянно примеряю её судьбу на себя. — Чего, Лан?
— Давай встретимся с твоим отцом. Сейчас. Позвони ему. Я обещаю переехать в Вальдос, обещаю тебя слушаться беспрекословно и что там у тебя ещё были за пункты, — глажу по вискам и бровям, целую в губы. Знаю, запрещенный приём. Но мне надо. Просто надо. Иначе не усну, и к моим страхам добавится ещё один.
— Ладно, — вздыхает Стар и разворачивается обратно.
Телепортатор доставляет нас в Корпус. Ну конечно, где ещё может восседать в это время Кесарь. На своей искусственной планете. Коридорами доходим до кабинета. И без стука заходим.
Стейбек развалился в кресле, в руках стакан с алкоголем, ноги на столе. Вся его поза расслабленно-ленивая. Только вот на лице отпечаток печали. Он не празднует свою победу. Он топит горечь.
— Привет, дети, — салютует мужчина бокалом. — Если вы пришли покричать, то не вовремя. Я страсть как устал и пьян. Кратенько излагайте и идите домой.
— Что вы сделали с дочерью Томы? — выпаливаю, сжимая пальцы Старкара.
Тяжко вздохнув, Стей тянется через весь стол к коммуникатору и звонит.