В одном городе

Софронов Анатолий Владимирович

Бурмин. Понимаешь, Иван Васильевич, тут все дело в существе, в основе. Мы — исполком. Исполнительная власть народа. Народ нас избрал, и мы для него не просто хозяева города, мы те, которым он доверил свой быт, свою экономику, здоровье, таланты.

Петров (остро). А ты?

Бурмин. А я... Мне стыдно сказать — чиновником стал... Я два месяца здесь. Каждый день я обязан входить глубже в работу, но я не хочу входить глубже в эту работу, в эту проторенную колею.

Петров. Почему?

Бурмин.

У нас в исполкоме какой-то зловредный микроб равнодушия. Внешне все правильно. Есть приемы, вывешено расписание дежурств. Три раза в неделю полотеры до блеска натирают полы. Всюду малиновые дорожки. Но у меня такое впечатление, что постланы они, чтобы не было слышно не только шагов, но и голоса посетителей. У нас в городе еще мало думают о человеке. Вот трамвай, грубый транспорт, как говорит наша уборщица. Сняли его с нашей улицы? Сняли. Правильно. Улица стала лучше, тише, и к нам сейчас шум не долетает. Но четыре автобуса не заменили трамвай. Люди опаздывают на работу, приезжают злые. С этого ли надо было начинать? Нет, убейте меня, Иван Васильевич, не с этого. Я мог бы привести еще десяток примеров. Да вы же слышали. И вот я хочу спросить у вас — так ли это должно быть? Или я заблуждаюсь? Может, у нас с вами на самом деле нет людей, средств, возможностей? Тогда я, новый человек в исполкоме, должен подчиняться этому ратниковскому стилю.

Петров (заинтересованно). Стилю? А в чем его порочность с твоей точки зрения?

Бурмин. Не думает о людях, не заботится о них. Живет словно на горе.

Петров (поднявшись). А может быть, с горы-то лучше видно? Может, ты сам с пригорка смотришь?

Бурмин. Не знаю, с пригорка или с бугорка, только мне нужно знать, что я работаю для человека, слышу его голос, понимаю его душу.

Звонок телефона.

Петров (взяв трубку). Петров слушает... Добрый вечер, Степан Петрович. Уже вернулся?.. Да, еще поработаю... Хочешь рассказать? Интересно. Заезжай... Сейчас? Очень хорошо. Жду. (Вешает трубку. Бурмину.) Ну?

Бурмин. Приедет — поговори.

Петров. Да чего ты волнуешься? Живи ты легче, работай веселей.

Бурмин. Но что же я должен делать?

Петров (твердо). То, что должен делать коммунист, заместитель председателя горисполкома. Все, Бурмин. (Крепко пожимает ему руку.)

Бурмин уходит.

Коля!

Оргеев (входя). Есть, Иван Васильевич!

Петров. Как твоя рота связи работает?

Оргеев. Без обрывов.

Петров. Вызови мне на двадцать четыре ноль-ноль обком партии.

Оргеев. Есть, товарищ полковник! (Уходит.)

Ратников (входя). Вот это я понимаю. Здорово, Иван Васильевич! (Смотрит на эскизы.) Весь город как на ладони. Повезло тебе, что получил назначение в такой хороший город.

Петров. Да. Город может быть хорошим. Кстати, Степан Петрович, что у тебя с мебельной фабрикой? Мебель когда будет?

Ратников. Да шляпа там сидит. Бурбон какой-то. Понимаешь, стиль мебели никак не подберет. Запутался в стилях. Снять бы надо, да замены не найду.

Петров. Не найдешь? Ну ладно, поможем. Как съездил?

Ратников (присаживаясь). В моей группе все колхозы заканчивают уборку. Был я в селе Новом. Оно мне особенно памятно. Мы отходили через него, там нас немецкие автоматчики чуть не настигли. Поверишь, Иван Васильевич, село сейчас не узнать. Землянки заброшены. Дома новые. Электростанцию новую отгрохали. Будто и не жгли немцы село. Хороший народ! Работают — одно загляденье! Женщины особо. Там такие девчата, брат, посмотрят — как огнем ожгут. Даже нам, старикам, опасно.

Петров. Рано в старики-то записываешься!

Ратников. Что ты, что ты! У меня жена.

Петров. Говорят, молодая?

Ратников. Да, понимаешь, два года вдовцом ходил. Заехал бы как-нибудь. У меня ведь сын из Германии в отпуск приехал. Он там артиллеристом служит. Растет молодняк. Давно ли в школу бегал... А теперь — грудь в орденах, красавец, герой! Недавно припер меня к стене, спрашивает: «Ну как ты, отец, мир строишь?..» Нет, в самом деле, недели три живешь в нашем городе, ни разу не был у меня. Мы ж не только в кабинетах живем. Чего здесь не решили — за чаем сговоримся. У меня ведь опыт немалый. Я тебе по-стариковски многим помочь могу. Приезжай. Сыну и жене приятно будет.

Петров. Спасибо, как-нибудь заеду.

Ратников. Ты человек новый. Вообще мы должны ближе сойтись, знать друг друга лучше.

Петров. По-моему, тоже.

Ратников. Поработаем, Иван Васильевич. А работы край непочатый. Не беспокойся, Иван Васильевич. Есть у меня одна мечта: так поработать для потомков, чтобы вспомнили нас добрым словом. (Поднимается, увидев эскиз.) Площадь Победы? Видел я в одном иностранном журнале замечательный проект, но, к сожалению, наш архитектор Горбачев не схватил... Тут и моя доля есть в идее. Это я посоветовал Горбачеву расширить площадь. Обелиск вынести в самый центр — и пять дорожек звездой к нему. Нравится она тебе? (Подходит к эскизу.)

Петров. Нравится.

Ратников. А здесь, я думаю, так. Вокруг гранит, это в сочетании с белым и серым мрамором обелиска прозвучит интересно. Площадь открыта, солнце заливает ее.

Петров. Может, деревья бы посадить?

Ратников. Это не здесь, Иван Васильевич. Это в другом месте деревья. Здесь солнце и мрамор.

Петров. Ага, понятно.

Ратников. А вокруг гранита массивные цепи под бронзу сделаем. Здорово получится!