В одном ритме с твоим сердцем
Шрифт:
Одевшись, она подошла к входной двери. Мать распахнула ее прежде, чем Тамсин постучала. Со своими каштановыми волосами и темно-карими глазами, Сэйди Махэйр была более зрелой миниатюрной копией Тэмми — рост та унаследовала от отца. Едва заглянув в лицо дочери, мать протянула к ней руки.
— Иди сюда, милая моя.
Разрыдавшись, Тамсин шагнула в ее объятия.
— Мама, я не знаю, что мне делать, — сказала она спустя долгое время. Тэмми лежала на диване среди подушек, положив голову на материнские колени и поджав ноги. — Я так его хочу, что меня на части
Эта мысль ее убивала, сердце истекало кровью.
— Да нет же, чувствует. — Сэйди нежно убрала волосы с ее лица. — Просто со временем он с этим свыкся.
— Со временем? Каким еще временем? Ведь мы вместе ощутили эту связь.
Нейт заглянул поздравить Тэмми с днем рождения, и стоило ей его увидеть, как в груди тут же возникло это чувство, такое сильное, такое правильное, что дух захватывало.
— Да, но тогда тебе едва исполнилось пятнадцать. Ты была совсем юной.
Тамсин вспомнила ноющую боль внизу живота и тяжелую волну жара, поднимающуюся всякий раз, как она оказывалась рядом с Нейтом.
— Я и тогда его хотела.
— Как девочка, но не как женщина. — Сэйди поцеловала ее в лоб. — А вот ему приходилось совсем тяжко. Ты же была ребенком, и Нейт в жизни бы тебя не коснулся, но все же он оставался мужчиной, а зверь в нем знал, что ты его.
Тамсин начала понимать, к чему клонит мать.
— Ему пришлось сдерживать брачный зов леопарда, пока я не повзрослею. — Она впервые поняла, какую боль он, должно быть, испытывал. — А с другой женщиной завести интрижку он не мог.
— Свою пару не обманешь. — Сэйди вздохнула. — Брачные узы — настоящее чудо, но иногда, если что-то идет не так, они оборачиваются сущим мучением. Теперь-то ты понимаешь Нейта? Он изголодался по тебе не меньше — просто с годами научился усмирять свои желания.
— Он же будет стражем, — сказала Тамсин, одновременно и гордясь им, и пугаясь. — Ты же знаешь, что за мужчины становятся стражами. Он научился усмирять желания прежде, чем узнал о нашей связи. — Она потерла грудь, где в сердце свернулся тугой узел. Хотя эта тяга друг к другу была чистейшим инстинктом, Нейт каким-то чудом мог ее игнорировать. Зверь в Тэмми рвался к нему… и натыкался на выстроенную им стену.
— Ох, девочка моя. — Сэйди сжала ее плечи, и Тамсин села, вытирая влажные щеки. — Слушай меня, — с любовью в голосе начала мать. — Каким бы несокрушимым он ни казался, ты его пара. Ты можешь забраться ему прямо в душу.
— Но он же не слушает. Вбил себе, что нам надо ждать, и ждать, и ждать… — Тэмми покачала головой, уныло опуская плечи. — И я знаю, что он имеет в виду не месяцы, а целые годы.
Это сведет ее с ума. Она не драматизировала — попытки заглушить зов зверя, жаждущего прикоснуться к Нейту, вызывали самую настоящую боль.
— А я не такая сексуальная, чтобы просто его соблазнить, — выпалила она и смущенно замолчала.
— Ты красивая, — с материнской гордостью заявила Сэйди. — А еще храбрая, сильная, волевая.
Тамсин не рискнула сказать матери, что, хоть все эти качества и хороши, сексуальности они ей не добавляют. У нее были руки целительницы, скучные каштановые волосы, а глаза… Ну, глаза вроде ничего — иногда ей казалось, что они цвета темного янтаря. Но какой мужчина станет заглядывать ей в глаза, когда рядом вьется женщина вроде Хуаниты с ее пышной соблазнительной фигурой? А Тамсин длинноногая и костлявая. В общем куда больше походит на лошадь, чем на леопарда, мрачно подытожила она.
— Если сдашься, — сказала Сэйди, нежно обхватывая ее лицо ладонями, — будешь жалеть об этом долгие, долгие годы, полные одиночества. И он тоже. Нейтан считает, он знает, как лучше, но ожидание рано или поздно истощит вас обоих.
— Как же мне до него достучаться?
— Придется тебе самой выяснить, — улыбнулась мать. — Я могу лишь тебе подсказать: он мужчина. Вот и веди себя с ним соответствующе.
Два часа спустя Тамсин все так же не представляла, что ей делать. Донельзя разочарованная, она вышла из спальни, надеясь хоть чем-то себя занять, лишь бы отвлечься от мыслей о Нейте. Может быть, мама шьет очередное лоскутное одеяло, и ей нужна помощь. Однако дом оказался пуст. К обратной стороне входной двери Сэйди пришпилила записку:
«Мы с отцом решили немного размяться».
Перевод: они утоляли звериную жажду по дикой природе, и бог знает, когда они вернутся. Может, через несколько дней.
— Отлично, — побормотала Тамсин, чувствуя себя брошенной. Она поплелась обратно в гостиную, собираясь надуться, как вдруг заметила на журнальном столике коробку со своим именем на крышке.
Еще одна записка:
«Милая Тэмми, я подумала, что ты могла бы заняться этим, пока нас нет (а ты дуешься). Нам не помешала бы парочка новых. С любовью, мама».
В коробке лежали самодельные рождественские украшения. Тэмми улыбнулась, не в силах сопротивляться их магии. Она делала игрушки каждый год до того жуткого момента, когда кровавый кошмар вынудил ее занять место целительницы Дарк-Ривер. Здесь были и серебристые картонные ангелы, и нанизанные на леску бусы, и изящные бумажные куклы. Но больше всего ее привлекали расписные стеклянные шары.
На каждом из них во всех подробностях запечатлелась сценка из сказки или легенды. Почти все их сделали Тэмми и Сэйди, долгие часы сидя бок о бок, пока отец «контролировал процесс». Она улыбнулась. В этих картинках сохранялась память об их любви и счастье. Тэмми погладила шар, на котором замерла перед прыжком черная пантера.
«Тэмми, милая, исцелять — это не только залечивать порезы и ушибы».
При воспоминании о размеренном голосе Шайлы защипало глаза. Мать Лукаса — черная пантера, как и ее сын — была не только наставницей Тамсин, она стала ей другом, и Тэмми отчаянно скучала по ее советам. Но сегодня, сейчас, Шайла будто стояла рядом, шепча те самые слова, которых ей так не хватало.
Это будет второе Рождество после нападения. Первое они не праздновали — настроения не было, но, возможно, теперь настало время исцелить ее семью, ее Стаю.