В огне государственного катаклизма
Шрифт:
Так, бывший старший лейтенант Виноградский, на момент ареста флагман 2 ранга, что соответствует контр-адмиралу, всю Первую мировую войну провел на Балтийском флоте, на эсминцах, под началом А. В. Колчака и его преемников по командованию Минной дивизией. Был награжден четырьмя орденами — все они были с мечами, то есть за храбрость, да еще французским орденом Почетного легиона и черногорским. В гражданскую Виноградский командовал эсминцем, дивизионом эсминцев в Красном Флоте — на Балтике, в 1921-м был назначен командиром Минной дивизии... В дальнейшем, после структурных преобразований в МСБМ, командовал бригадой эсминцев, с 1928 года был начальником штаба МСЧМ.
Это был одаренный человек, профессионал высочайшего класса. Его не только уважали, но и любили за прямоту и честность, за несколько старомодную вежливость и неизменную заботу о подчиненных — и о командном составе, и о рядовых военморах. Бывшие офицеры, служившие под его началом, были благодарны ему за защиту от ВЧК и ГПУ. Делал он это бесстрашно, хотя в его личном деле с давних пор значилось, что старший брат Н. Г. Виноградский — в эмиграции, шофер такси в Париже. Десятки командиров эсминцев вырастил Виноградский, но во всех документах ВЧК-ГПУ, начиная с 1918 года, неизменно включался в списки «опасных» — то ли монархистов-заговорщиков, то ли контрреволюционеров, членов организации «бывших» Знал он об этом или до поры не знал, но жил и служил без оглядки на грозящие беды. Настоящий, мужественный был человек. Таким и воспитывал сына Георгия. В 1938 году он был курсантом ВВМУ им. М. В. Фрунзе, готовился стать командиром ВМФ...
Немалый урон нанесли чекисты МСЧМ в 1930-31 годах. Значительное число бывших офицеров проходило по «вредительским» делам, многие были арестованы или отстранены от должности. Проходили месяцы, а то и годы, прежде чем удавалось восстановить на должном уровне деятельность штабов, командование соединениями.
Было ли «вредительство»?
Возможно, кому-то покажется, что вопрос поставлен неправомерно — отрицательный ответ абсолютно ясен. Но не следует забывать, что ясен не всем. Неофашисты нагло заявляют, что цифры уничтоженных в годы сталинских репрессий многократно преувеличены, а то и вовсе миф. Однажды я рассказывал о репрессиях на флоте в 1929-31 годах. Среди слушателей были и отставники-офицеры, служившие в то время на флоте. Один из них попытался оспорить факты репрессий в МСБМ. «Я тогда служил, — сказал он. — Никаких репрессий в тридцатом не было, первый раз об этом слышу». Похоже, был он искренен. Аберрация памяти? Найдутся, впрочем, и такие, кто будет отрицать непреложные факты во имя определенных целей. Поэтому — было ли «вредительство?»
На завершающем этапе работы ленинградских чекистов отдельные дела, о которых шла речь выше, были объединены, составлено обобщающее обвинительное заключение. Суть его сводилась к следующему. В 1924-1930 годах «ответственными лицами» УВМС, ТУ, НТК и Остехбюро была составлена «вредительская программа» восстановления и строительства флота, направленная «на отрыв средств от главной силы — сухопутной армии, тормоз постройки доступного нам флота». Береговая оборона на Балтике и Черном море находилась в неудовлетворительном состоянии, и вопрос о ее улучшении УВМС не ставился.
В 1958 году, готовя материалы для снятия обвинений и последующего освобождения еще оставшихся в живых заключенных из числа бывших офицеров флота, арестованных в 1924—1931 годах, 3-е Главное управление МГБ направило начальнику Главного штаба ВМФ адмиралу Ф. В. Зозуле письмо от 7.08.58 за №3/6/11962 с просьбой проверить обоснованность приведенного выше обвинительного заключения (насколько мне известно, никогда ранее обоснованность обвинительных заключений ВЧК-ГПУ-НКВД-МГБ-КГБ в системе ВМС не проверялась). Ответить МГБ было поручено Морскому НТК, и подписал документ, отправленный в МГБ, его начальник адмирал Л. А. Владимирский. Составлен этот документ с тщательностью и полнотой, которой отличалось все, за что отвечал Владимирский, один из замечательных деятелей советского ВМФ, выдающийся флотоводец, в годы Отечественной войны командовавший эскадрами Черноморского и Балтийского флотов, Черноморским флотом.
В ответе МНТК указано, что «отрыва средств» от армии не было, так как ВМС, начиная с 1928 года, получали из военного бюджета лишь чуть более 6%. Первая программа строительства ВМС на 1924—1927 годы была, в сущности, судоремонтной, так как на большее не имелось ни средств, ни производственных возможностей. Вторая шестилетняя программа строительства ВМС, совершенно правильно обоснованная Петровым и Власьевым, включала восстановление, достройку кораблей, а также строительство новых. Никаких элементов вредительства в них МНТК не усматривает. Более того, благодаря усилиям Игнатьева и Власьева, ВМС сами разработали эскизные проекты кораблей, заказали металл, механизмы и оружие. В результате этой работы НТК и ТУ 5 марта 1927 года были заложены в Ленинграде первые три подводные лодки для МСБМ и через месяц — первые три для МСЧМ. Нет никакого вредительства также и в программе кораблестроения, принятой в 1929 году. Со стороны УСУ, НТК и ТУ делалось все для ее выполнения, но сокращения бюджетных средств, относительно первоначальных, накладывали определенные ограничения. Петров, Игнатьев и Власьев «вынуждены были оговорить себя, признать себя виновными в том, к чему они сами не имели никакого отношения». Так, Береговой обороной УВМС лично Петров и возглавляемое им УСУ заниматься не могли, поскольку эта часть ВМС в своей деятельности, планах развития и пр. руководствовалась в целом указаниями штаба РККА и находилась под его контролем.
В итоге МНТК в 1958 году пришел к выводу, что «никакого вредительства не было». Таким образом, ложность обвинений арестованных бывших офицеров по делам УСУ, НТК, Остехбюро и ТУ — УВМС в целом, — подтверждается этой высокой инстанцией ВМФ СССР. Столь же абсурдны обвинения ГПУ, выдвинутые по делам ВМА и СКУКС, по делу «вредительской контрреволюционной организации» на МСБМ и МСЧМ.
Итак, никакого вредительства не было. Бывшие офицеры — командиры ВМС РККА, воспитанные в духе чести и верности присяге, служили на совесть. Но надо признать — не Советской власти и ВКП(б), не коммунистическим вождям Ленину и Троцкому, а затем Сталину, — а Отечеству, России. Советская власть была им мачехой. Партия идеологически обосновывала их истребление, через свой разветвленный аппарат направляла этот процесс. ВЧК-ГПУ год от года наращивали темп уничтожения бывших офицеров российского флота. Непрерывные аресты, гибель друзей, сослуживцев былых и нынешних, однокашников по Морскому корпусу, Морскому инженерному училищу, Отдельным Гардемаринским классам, другим военно-учебным заведениям были буднями их жизни, бытом. Появившиеся было с началом НЭПа надежды на возрождение России как страны с либеральными порядками вскоре рухнули. Но что-либо менять в своей жизни было уже поздно. Эмигрировать невозможно. «Бывшие» не могли не понимать, что стали заложниками ГПУ и остается лишь надеяться, что твой черед не придет в ближайшее время. С болью думали они о судьбе, которая ожидает их близких. Многие встретили Октябрь юными мичманами, к 1930 году у них были маленькие дети...
Хорошо это или плохо, но нет никаких данных о существовании каких-либо тайных обществ, групп из бывших офицеров, никаких контрреволюционных организаций, будто бы раскрытых ПТУ в конце 20-х — 30-х годов.
Офицерские судьбы
Они служили флоту — те, кому дозволяли ВЧК-ГПУ. Они готовили Флот к войне — что и положено офицеру, а это работа творческая. Играющий в шахматы непременно должен думать и за противника. Военные в таком же положении. И каждый из «бывших» на своем месте старался переиграть возможного противника: план возможных боевых действий должен быть лучше, чем у противника; корабли должны лучше стрелять и маневрировать; командиры и команды их лучше обучены, а потому и должны лучше действовать... И то, что довлело, что постоянно угрожало им и их близким, не могло этому помешать. Потому что человек творческий, — а всякая работа в той или иной степени есть творчество, — не может не добиваться лучших результатов в своем деле. Казалось бы, вся страна должна застыть в ужасе — гибли люди, исчезали, находились в постоянном ожидании ареста, — а жизнь шла! Ученые делали открытия, инженеры изобретали, создавались выдающиеся произведения в литературе и искусстве. В такой обстановке постоянного давления со стороны власти, постоянного ожидания ареста трудились все «бывшие» — и матросы, и офицеры, и адмиралы многострадального Советского Флота.