В огне желания
Шрифт:
– Это означает «да», или как?
Рози только кивнула, и в следующее мгновение ее заключили в объятия сильные, надежные руки. В них было уютно и спокойно, как в гнезде, которое им еще предстояло свить вдвоем.
– Ты не пожалеешь, клянусь! – прошептала Рози.
– Знаю.
Поцелуй был долгим и пылким, и Рози ответила на него самозабвенно.
«Я буду жить в Техасе, – думала она, веря и не веря. – Я начну все сначала, но начну не одна. Мне не придется вести горькую и трудную борьбу за выживание, потому что он будет рядом, человек, на счастье с которым
Луч солнца, пробившийся сквозь листву яблони, проник в незашторенное окно и разбудил Брендона. Присцилла еще спала, но и во сне потянулась к нему при первом же ласковом прикосновении. Он даже не знал, проснулась ли она, когда взял ее ласково, осторожно, каждым движением стараясь выказать свою любовь к ней.
– Брендон… – прошептала она, когда разжались объятия, – это так странно… совсем иначе, чем прежде. Раньше мне всегда казалось, будто мы любим друг друга украдкой, что это незаконно и может кончиться в любой момент…
– Зато теперь все будет иначе. – Он улыбнулся, приподнимаясь на локте, и отвел волосы с ее лица. – Если ты все еще согласна стать моей женой, я сделаю все необходимое и мы поженимся. Тогда о «незаконности» речи больше не будет.
– Знаешь, я так и не почувствовала себя женой Стюарта, несмотря на брачный обет и на то, что мы довольно долго жили бок о бок. Каждый раз, когда он представлял меня как жену, это звучало нелепо. Слово «муж» всегда вызывало в памяти твое лицо.
– Жаль, что я так долго не мог рассказать тебе правду об этом человеке. Не хотелось подвергать тебя опасности. Я даже не был уверен, что мне удастся вывести Эгана на чистую воду. В случае неудачи… впрочем, теперь это в прошлом. – «Вот только жаль, что его тело так и не нашли».
– Оглядываясь назад, я стыжусь за себя, Брендон. Мне следовало доверять тебе, от начала и до конца. Стюарт обладал даром убеждения, а ты все время что-то скрывал от меня.
– То, что ты говоришь об этом в прошедшем времени, правильно, ибо все недомолвки кончились, любовь моя. У нас впереди долгая счастливая жизнь.
– Я тоже не хочу ничего от тебя скрывать. Видишь ли, Брендон…
Он сел в постели.
– Не надо рассказывать о том, что случилось между тобой и Эганом после похищения. Я все знаю, Присцилла. Не волнуйся, больше он не обидит тебя.
– Ты все знаешь? Откуда?
– Он сам рассказал мне, там, в пещере. – Брендон отвел взгляд и бессознательно скомкал простыню. – Все это теперь не важно.
– Милый, милый Брендон. – С грустной улыбкой она коснулась щеки, покрытой двухдневной щетиной. – Как ты, должно быть, мучился, думая об этом. А главное, совершенно напрасно. Эган не добился своего, потому что Джеми вовремя вызволил меня из его дома.
– То есть ты хочешь сказать… я думал, Эган тебя изнасиловал! Эти синяки…
– Он ударил меня, верно, и порвал на мне платье, но почти сразу в дверь постучали. Хардинг явился, опять-таки вовремя, как это уже было однажды в «Тройном Р».
– Слава Богу! – воскликнул Брендон, только сейчас вполне осознав, как терзала его мысль о надругательстве Эгана над Присциллой.
Желая, чтобы ничто дурное и грязное никогда больше не коснулось ее, Брендон привлек Присциллу к груди не со страстью, а с величайшей нежностью. Она ощутила эту нежность, откликнулась на нее всем существом. Вместе они были сейчас единым целым, и все казалось им возможным, ничто больше не пугало.
Совсем недавно она с трудом представляла себе окончательную исповедь – но не теперь.
– Когда я сказала, что ты знаешь не все, я имела в виду вовсе не Эгана. Еще вчера я пыталась рассказать, но ты не стал слушать, даже когда вернулся.
– Мне было не до того, – заметил Брендон с усмешкой. – Я обещал, что у нас останется время для разговоров, и, как видишь, был прав. Сейчас я готов выслушать все что угодно.
Смуглые пальцы его казались еще темнее на фоне белой кожи ее бедра. Присцилла прижалась щекой к этой смуглой руке. Брендон не торопил ее, но, когда молчание затянулось, проговорил:
– Присцилла…
Сейчас или никогда, подумала она, начиная волноваться.
– Помнишь тот день, – начала Присцилла, – когда была ранена Чарити? Когда я, вместо того чтобы помочь тебе, впала в ступор? Должно быть, это поразило тебя. Спасибо за то, что не задавал вопросов… я сама сказала бы, если бы могла.
Она снова помолчала, вспоминая случившееся, потом подняла на него затуманенный взгляд.
– Это было словно кошмар наяву. Я хотела проснуться и не могла. Сначала я видела Чарити с раной в груди, лужицу крови на ковре, но потом… потом картина изменилась, словно я вдруг оказалась в прошлом, где тоже была кровь, тоже смерть… – Присцилла отвела взгляд от исполненного сочувствия и понимания лица Брендона и покачала головой. – Впервые за всю мою жизнь я вспомнила то, что случилось здесь, в Натчезе, восемнадцать лет назад. Да, я вспомнила прошлое, но такое отвратительное, что мне не удалось примириться с ним, принять его.
Медленно, с усилием, Присцилла рассказала все, что внезапно открылось ей в тот день: о Меган О'Коннор, женщине, которую полюбил и к которой ушел ее отец, о сестре Рози, известной ей только со слов матери. И, наконец, о трагедии, разразившейся в доме любовницы отца, о трех смертях, ужасных и бессмысленных.
Когда Присцилла умолкла, лицо ее было залито слезами.
– Ничего, милая, ничего, – приговаривал Брендон, обнимая ее. – Чем больше испытаний посылает человеку судьба, тем сильнее духом он становится. Разве твое появление в пещере не доказательство тому?
«Он прав, – подумала Присцилла. – У меня не хватило бы мужества на такой поступок, если бы не события прошлого, как далекого, так и недавнего».
– Знаешь, только теперь я испытала свободу.
– Это мне знакомо, милая. Конечно, ты свободна теперь – свободна принадлежать мне.
Брендон мягко опустил ее голову себе на плечо, позволяя Присцилле всласть выплакаться. Наконец она вытерла глаза краем простыни и с облегчением вздохнула.
– Все прошло? – спросил Брендон. Она кивнула.