В огне
Шрифт:
Он изо дня в день убеждал ее, что у Палпатина есть куча забот и без их детей, но жена настойчиво просила его принять меры, чтобы скрыть малышей от чужих глаз.
– Это невозможно, Падме, - тяжело качая головой отвечал он. – Рано или поздно правда все равно выйдет наружу.
Ангел соглашалась с ним, однако, все равно просила хотя бы попытаться. Ради ее спокойствия, он дал согласие, пусть и сомневаясь в успехе этой затеи. Да, она скрывала факт своей беременности за широкими юбками так, что ни у кого не возникло ни одной мысли на этот
– Эни, признаться будет никогда не поздно, - убеждала в ответ его жена. – А вот попытаться необходимо.
И вот, сейчас им предстояло сделать первый шаг на поверхность планеты-столицы, под проливной дождь…
Кинув на него усталый взгляд, Падме, придерживая коляску, встала у трапа, ожидая, когда откроются двери. Она соскучилась по своей квартире, соскучилась по друзьям из сената… Ее терзала жажда действий, перемешанная со страхом за детей, и волнением за мужа.
Попытается ли Палпатин вбить клин между ними? Наверное. Ему невыгодно, чтобы Энакин был зависим от нее, чтобы он нуждался в ней. Оби-Ван говорил, что ситхи эгоистичны и заботятся только о себе…
Однако, если судить о Эни только по этим словам, полноценным ситхом он не являлся. Была ли еще надежда вернуть былое? Или о прошлом можно было навсегда забыть?
Лишь одно Падме знала точно. Если Палпатин сумеет разлучить их, убрать последнее, что удерживало мужа от падения в бездну – ее и детей – о старом Эни, которого она встретила в лавке Уотто, о том, кому она навсегда отдала свое сердце, можно будет забыть. Сейчас в нем еще теплился тот огонек, что всегда привлекал ее, будто бабочку на свет. Нельзя дать ему погаснуть…
Блестящая дверь поползла наверх, впуская в корабль струю прохладного воздуха.
Тяжелые, крупные капли застучали по трапу, нагоняя тоску. Стремясь прогнать от жены плохое настроение, укрыть ее от туч, несущихся по небу, Энакин подошел ближе, кладя ладонь на коляску.
– Пожалуйста, - прошептал он, вглядываясь во встревоженные карие глаза. – Я не дам вас в обиду. Просто поверь мне.
Она кивнула, глубоко вздыхая.
Да, Энакин мог защитить ее от всего. Кроме Тьмы, которая сейчас правила галактикой… Перед ней он был бессилен.
Ничего не отвечая, она решительно шагнула вперед, под холодные капли, ничуть не боясь намокнуть. Дождинки забились в прическу, делая ее влажной. Стекали по шее, устремляясь к груди… Однако, подавив дрожь, Падме вошла в дом, благодаря Силу, что камер в ее доме и на посадочной площадке нет.
Через секунду в приоткрытые стеклянные двери вошел Скайуокер, рукой отряхивая от влаги мокрые вьющиеся волосы. Увидев Тайфо, выходящего на встречу жене, он нахмурился.
Хоть начальник безопасности Падме и был компетентным специалистом, который еще ни разу не допускал промахов, Энакин его недолюбливал.
Наверное, причина была в том, что когда-то давно Грегор Тайфо был влюблен в его ангела, что Скайуокеру,
– Госпожа Падме, - поклонился Тайфо. – Я сделал все, как Вы просили. Комната для детей готова.
Падме, на миг расслабившаяся от близости дома, сразу посерьезнела, переводя взгляд на сопящих малышей.
– Я надеюсь, не нужно говорить, что эта информация строго секретна? – твердо проговорила она, параллельно вытаскивая Лею из коляски.
Тайфо кивнул, и, чувствуя, что он лишний здесь, удалился на свой пост.
– Эни, возьми Люка, - тихо проговорила она уже без следа опаски в голосе.
Все самое трудное было позади. Они были дома. Все волнения окончены… По крайней мере, на сегодняшний вечер.
Отмечая, как аккуратно, как бережно Энакин взял на руки малыша, она не смогла сдержать радостной улыбки.
В груди что-то заныло от такого щемящего, нежного чувства… Падме замерла, не в силах оторвать взгляд от Энакина и малыша, который проснулся, мирно глазея на отца.
– У него голубые глаза, - тихо, чтобы не разбудить Лею, проговорил Энакин, не отводя взгляда от сына, лежащего на руках.
– Ты это только через неделю заметил? – с коварной усмешкой переспросила она, направляясь в сторону комнаты, которую сделали для малышей по ее просьбе.
– Ну… они много спят, - пристыженным тоном отметил муж.
Дети и вправду очень много спали, за исключением тех моментов, когда начинали плакать, просясь на ручки к ангелу. Он тоже часто укачивал малышей – в основном сына, - сначала с неким трепетом, страхуя Силой, а потом просто пытаясь рассмотреть, на кого же все-таки больше похож Люк.
Падме объяснила, что сейчас о чем-либо подобном говорить рано, и надо подождать хотя бы полгода, однако, он упрямо выискивал любые сходства. Выискивать-то выискивал, а вот цвет глаз, казалось, самое очевидное, заметил только сегодня.
К тому времени, когда он дошел до детской, Падме уже успела уложить так и не проснувшуюся Лею в изящную кроватку, и, молча улыбаясь, аккуратно взяла на руки Люка, чтобы положить его к сестре.
Уже через несколько секунд яркие, небесного цвета глаза малыша стали сонными, и он понемногу засопел, проваливаясь в царство снов.
– Когда они только успели сотворить эту детскую? – не сдерживая улыбку, спросил Энакин, с подозрением поглядывая на жену.
«Когда она только успела сообщить им», - подумал он, понимая, что не видел комма в ее руках ни разу начиная с прибытия в клинику.
Падме лишь загадочно улыбнулась, легонько потягивая его в сторону спальни. Чувствуя ее невербальный посыл, которому так хотелось поддаться, он остановился, вспоминая о Палпатине.
– Ангел… - виноватым тоном проговорил он, слегка отстраняясь от греха подальше. – Учитель наверняка уже потерял меня. Будет лучше, если я сам схожу к нему, чем он пошлет сюда кого-то, чтобы сообщить мне, что желает моего присутствия.