В океане
Шрифт:
Когда Агеев и Жуков ушли, Людов с улыбкой взглянул на лейтенанта Савельева.
Ну, как вам понравился наш боцман? Немало во время войны он разведческих подвигов совершил. И видите — не ослабела старая хватка.
Действительно — зорок! — улыбкой на улыбку ответил лейтенант. — Только, откровенно говоря, не вижу, чем нам могут помочь его наблюдения.
— Проанализируйте их, Василий Прокофьич… Людов снова пригнулся к полу, всматривался то в одно, то в другое место давно не натиравшегося паркета. Вдоль нижнего борта тумбочки
Стол и тумбочку недавно передвигали, — живо сказал Людов.
И кровать, товарищ майор… А может, сама хозяйка передвинула, когда комнату убирала? — сказал лейтенант.
Нет, комнату не подметали давно — видите пыль. А мебель сдвинута совсем недавно, — отозвался Людов. — Зачем передвигали мебель?
Может быть, во время борьбы сдвинулась или когда падал убитый?
Тогда были бы резко сдвинуты или опрокинуты один-два предмета, а здесь, заметьте, буквально все аккуратно переставлено с прежних мест. По всему полу велись поиски чего-то мелкого, рассыпавшегося по всем направлениям.
Они возвратились к зеркалу, сверху донизу осматривали раму. Вглядывались в тусклый след на нижней кромке.
— Кровь, — произнес лейтенант тихо. — Не могла она так высоко брызнуть… — Повернулся, всмотрелся в пятна на полу. — И здесь смазано одно место!
Это доказывает, — сказал задумчиво Людов, — что зеркало снимали и ставили на пол уже после убийства. Зачем? Вы, лейтенант, неженаты… Так ставит иногда зеркало женщина, осматривающая перед прогулкой — все ли в порядке у нее в туалете. — Майор помолчал. — Кто занимался всем этим? Логически рассуждая, — тот, кто был в этой комнате, когда Жуков стучался снаружи.
Ловко! — сказал лейтенант. — Значит, Шубина…
Это могла быть Шубина. Мог быть и кто-либо другой, опасавшийся, что на его светлом костюме явно обозначились кровяные пятна. И он, по-видимому, очень торопился. Возможно, стер отпечатки пальцев с ручки ножа, но забыл стереть их с краев рамы, вешая зеркало на место.
Майор сел, облокотившись на стол, с угрюмым выражением морщинистого, худого лица.
— А то, что диверсант убит, — это наш промах, Василий Прокофьич. Ну что же, попытаемся исправить этот промах.
Глава десятая
НЕДОСТАЮЩИЕ ЗВЕНЬЯ
Майор Людов сидел в конторе ресторана, одетый в хорошо сшитый, широкий штатский костюм. Сквозь притворенную дверь просачивалась оркестровая музыка из ресторанного зала. Две девушки-официантки то и дело поглядывали на дверь.
Одна, с металлическим подносом, прислоненным к бедру, сидела на табуретке, вторая присела рядом с Людовым на кушетке, машинально разглаживая на коленях свой накрахмаленный фартук.
И ничего плохого я в ней не нахожу, — не поднимая головы, говорила полная блондинка, та, что поглаживала фартук.
А что в ней хорошего? — перебила другая, вы-сокая, с темными
— А ты, бригадир, в каждой находишь недостатки! — вскинулась блондинка. — Скажу снова — не вижу в ней ничего плохого. Посетители ее любят? Любят. За что? За исполнительность — раз. — Она загнула пухлый мизинец. — По себе хоть сужу: иногда так намаешься к концу дня — руки-ноги гудят, еле поднос таскаешь. Иногда и присядешь, а клиенты нервничают.
Она вскинула на майора круглые голубые глаза, и Людов ответил ей понимающей улыбкой.
— А Клава — она всегда на ногах, у столиков, заказ принять готова, клиента обслужить. И нарядная, аккуратная, смотреть приятно… Хоть на душе у нее, может быть, кошки скребут…
— За чаевыми гонится — раз, — воинственно загнула палец черноволосая официантка. — Должна советская девушка у пьяных подачки брать? А она потому, может быть, всегда у столиков и вьется. Учебой не интересуется — два. На уме у нее только платья и танцульки.
— А почему не потанцевать, не развлечься? Правда, чаевые она уважает. — Аня снова покосилась на Людова, и снова он ободряюще улыбнулся ей. — Несчастливая она, Клава, а не жалуется, не ноет. Личная жизнь у нее не удалась.
Сквозь открывшуюся дверь танцевальная музыка рванулась в контору. Вошла третья официантка.
— Бригадир, за твоим столиком давно посетители ждут.
— Разрешите, товарищ майор?
Людов кивнул. Черноволосая девушка подхватила поднос, вышла из конторы.
— Нас перебили, — сказал майор, привстав и захлопывая дверь. — Так, говорите, несчастливая она? — Аня молчала. — Почему, с вашей точки зрения, у нее личная жизнь не получилась?
— Хороший знакомый у нее был, один летчик… — Аня начала неохотно, но вдруг вся взволновалась: — И подумать только — всю войну на боевых самолетах летал, а погиб как испытатель в мирное время… Уж как она плакала, заливалась! Даже заболела в тот день, не вышла на работу. Забежала я к ней, а она без сознания лежит… Ах, я болтаю, а за столиками, наверно, ругают меня почем зря.
— Я просил подсменить вас… Кстати, когда вы с Шубиной по магазинам ходили, никто из посторонних не заговаривал с ней?
— Ни с кем она не встречалась, не говорила.
— А потом, как сообщаете, вы с ней почти у самых дверей ее квартиры расстались?
— Почти что у самых дверей.
— Хорошо… Пожалуйста, продолжайте, как вы ее больной нашли, — сказал Людов.
В служебном кабинете Людова ждал лейтенант Савельев.
На столе лежали бланки анализов и пакет из кабинета дактилоскопии. Вот они — отчетливые фотоснимки отпечатков пальцев на раме зеркала… Вот снимки следов пальцев, обнаруженных на счете домоуправления: установлено, что на счете следы пальцев убитого незнакомца.