Шрифт:
Глава 1
Просторный цех завода, лишь посередине освещенный желтоватым светом двух свисавших с потолка ламп, еще каких-то полчаса назад был заполнен людьми и звуками. Сновали, словно муравьи, рабочие. Одни подносили носилки с песком и высыпали их в похожие на гигантские бочки смесители, другие таскали по грязному полу шланг, толщиною и цветом похожий на хобот слона, наполняя цементным раствором прямоугольные металлические формы. На другом конце цеха несколько человек распаковывали точно такие же, залитые накануне, но с уже застывшим раствором. Образовавшиеся в них правильной формы кубы проворно подхватывал электрокар и с воем несся к стоящему по центру распилочному станку. Здесь их укладывали на металлическую площадку, стоящую
Когда, казалось, цех погрузился в дрему, раздался металлический звук и в воротах открылась калитка. Вместе с хлынувшим в разгоряченное нутро здания холодом — клубами белесого пара, разбежавшегося по полу, протиснулся рослый мужчина. Вглядываясь в залитые чернотой углы, он неторопливо обошел цех и вернулся к воротам.
— Чисто! — раздался его слегка осипший от простуды голос.
Калитка открылась шире, в нее протиснулись еще два человека, которые втащили третьего. Он висел на своих провожатых и мог бы походить на изрядно выпившего и подравшегося человека, если бы это было на выходе из ресторана… Несмотря на все обстоятельства и полумрак, можно было сказать, что он был высокого роста и не принадлежал к той категории людей, для которых подобное состояние — норма. Черные волосы были аккуратно подстрижены, дорогой костюм, порванный, по всей видимости, в какой-то потасовке. Пола белоснежной сорочки вывалилась наружу. Правая нога была обута в дорогую туфлю, а левая даже без носка. Можно было подумать, что этот человек просто неудачно спрыгнул с одного из проносившихся где-то поблизости поездов, шум которых то и дело становилось слышно, а эти трое мужчин шли мимо и решили ему помочь. Вот и занесли в расположенный поблизости цех домостроительного комбината.
— Сюда! — прокряхтел тот, что держал мужчину за правую руку, и напрягся.
Одновременно раздался звук рвущейся материи, и рукав стал сползать с руки, обнажая подкладку.
— Не суетись, Монгол, — осадил его дружок, волочивший мужчину за левую руку.
— Сейчас приедет Захар, будешь знать, — огрызнулся тот, которого назвали Монголом.
Круглолицый, черноволосый с узким разрезом глаз, он действительно походил на азиата.
Когда парни оказались под самыми лампами, затылок их пленника заблестел, словно мокрый.
— Сильно ты его по темени приложил, — с укоризной сказал Монгол.
— Нашел, кого жалеть! — прошипел напарник. — Заплачь!
— Тунец, — подал голос шедший первым, — зря злишься. Монгол прав, сейчас уже Захар приедет, а он в себя так и не пришел.
— Сейчас водой отольем! — стараясь говорить бодро, с задором ответил Тунец.
Он был одного роста с Монголом и в такой же куртке-аляске. Они подтащили мужчину и уложили на тележку. Тунец отряхнул руки и вынул из кармана веревку.
— Это зачем? — оторопел Монгол. — Душить собрался?
— Скажешь тоже, — усмехнулся Тунец. — Руки связать…
— Так он же в наручниках! — воскликнул Монгол.
— Ты что, думаешь, пилы железо возьмут? — усмехнулся Тунец и посмотрел на третьего члена их небольшой команды: — Костыль, давай ключи.
Мужчина, которого назвали Костылем, запустил руку в карман куртки и вынул ключик:
— Действительно,
Тем временем Монгол склонился над лежащим на спине мужчиной и похлопал его по щекам:
— Федор Павлович! Просыпайся!
Мужчина открыл глаза и некоторое время смотрел куда-то между ламп. Потом неожиданно дернулся, пытаясь сесть. Однако когда ему удалось лишь слегка приподняться, он тут же налетел на выставленную ладонь Монгола и рухнул обратно спиной на железную плиту.
— Вы… Где я… Что? — Он заерзал, снова пытаясь встать.
— Лежать! — прикрикнул на него Монгол и несильно двинул кулаком в грудь.
В кармане Костыля запиликал сотовый телефон. Чертыхнувшись, он приложил трубку к уху. На мгновенье его лицо окаменело, потом вдруг приняло испуганное выражение:
— Шеф приехал!
— И что? — захлопал глазами Тунец.
— Ворота открывай, придурок! — не своим голосом закричал Костыль, хватая его за воротник и разворачивая лицом к выезду из цеха.
Дождавшись, когда подбежавший к машине Тунец услужливо откроет дверцу, не вынимая рук из карманов пальто, Захаров Леонид Андреевич вышел из остановившегося посреди цеха джипа. Медленно, по-хозяйски оглядел цех, так же медленно вынул из кармана руку и щелчком отправил прилипшую и видимую только ему одному к лацкану пылинку. Все, как он когда-то мечтал. В точности как дон Корлеоне, запомнившийся по фильму, который несколько раз смотрел в юности. Конечно, на него подействовал не реальный герой преступного мира начала двадцатого века, а его прототип в лице артиста, который пытался передать зрителю то, как он представлял себе крестного отца мафии. Примерно так же сейчас воспитанные на современных отечественных сериалах о красивой, но короткой бандитской жизни попали к нему на работу Монгол и Тунец.
Захар же совсем не киношный герой, а самый что ни на есть настоящий. И завод этот — вовсе не декорации к фильму. Отобранный в свое время за долги у глупого коммерсанта, решившего жить по закону, он выпускал продукцию, от реализации которой росли суммы на счетах Захара в иностранных банках. И таких заводов у него становится все больше и больше. А скоро будет не счесть. По всей России скупит! Благо деньги на это есть. И несет их к нему не кто-то, а народ, причем добровольно несет. Все, как один, от мала до велика теперь платят ему, Захару. И самое смешное, что никому он не угрожал, не ставил на живот утюг, как в девяностых, не брал в заложники близких и не отрубал пальцы… Вообще ничего не делал. Просто в свое время понял, что в этой стране деньги лежат под ногами. Стоит лишь наклониться, чтобы поднять. В России только дурак или ленивый может умереть с голоду. Для нормального существования надо лишь нос по ветру держать и нужных людей в разных министерствах и департаментах иметь.
Захар оглядел пространство, границами которого была тьма, и ухмыльнулся. Он вдруг вспомнил, как в одной повести Гоголя точно так же в очерченном мелом круге семинарист Фома читал молитву, а вокруг бесновалась нечисть…
Сейчас нечисти не было, а поджидали его здесь верные помощники — Костыль, Монгол и Тунец.
Матвей Кораблев проснулся от того, что почувствовал отсутствие рядом Марты. К своему удивлению, он обнаружил ее стоящей у окна в комнате. На улице было уже светло. Освещенная первыми лучами солнца, Сомова с тоской смотрела на лес, начинающийся сразу за оградой дома.
— Что с тобой? — охрипшим от сна голосом спросил он.
— Помнишь директора фирмы, которая строила наш дом?
— Он не директор, — уточнил Матвей. — Юридически Падаков не имеет своего бизнеса. У чиновников это, мягко говоря, не приветствуется. Поэтому всем официально заведует Тамара. Он лишь по возможности контролирует.
— Извини, не так выразилась… впрочем, — она махнула рукой, — это не имеет значения.
— И что? — зевнул Матвей.
Конечно, он отлично знал Федора Падакова, и вопрос со стороны Марты показался ему нелепым. Он несколько раз приезжал на стройку с женой Тамарой, и Матвей готовил по этому случаю шашлыки.