В окружении Гитлера
Шрифт:
23 сентября.
Адмирал делится своими впечатлениями о посещении штаба 14-й армии. Удручающее впечатление о деятельности «айнзатцкоммандо» [Войрша] «Молодые люди, вместо того чтобы сражаться на фронте, — пишет в донесении Канарису майор Шмидт-Рихберг, — выказывают свою храбрость перед лицом безоружных». Полковник Вагнер [из генерального штаба, после неудавшегося покушения 20 июля 1944 г. покончил с собой] рассказывал нам потом, что он требовал отзыва Войрши. Гестапо обещало откомандировать его [Войрша перевели в Катовице]. Генерал Лист тоже доносит «о неприязненном отношении армии к тем, кто носит мундир СС».
29 сентября.
Я получил политический меморандум генерала Бека «О военной ситуации после завершения польской кампании». Бек пишет: «Германия стоит на пороге мировой войны. Крах Польши ни в малейшей степени не опровергает этого. Имевшая рождение еще перед первой мировой войной теория о том, что в современных условиях война может быть заменена рассчитанной
9 октября.
Один у адмирала Канариса. Он рассказывает о впечатлениях, вынесенных им из поездки на Восток. Посещение Бласковица и Рундштета. Они весьма критически высказываются о дисциплине в армии. С офицерами во главе солдаты вермахта занимаются в Польше грабежом. В Берлин приходят поезда из Польши. На вагонах надписи: «Фронтовая свинья возвращается. Где СС, где CA?» [В письме к жене Гроскурт так отозвался о рассказе Канариса: «Страшно! Что тут удивляться после такого воспитания молодежи! Все и так прощается. Даже Рейхенау признал, что Канарис прав, критикуя бесчеловечные приказы Гитлера в Польше».].
Дневники Гроскурта (личный и служебный) обрываются на середине июля 1940 года, когда его сняли с должности начальника специального отдела абвера при главном командовании сухопутных сил и отправили в действующую армию. Из дальнейших записей (после 10 октября 1939 г.) следует, что после секретной речи Гитлера на совещании гауляйтеров не осталось сомнений в намерении Гитлера напасть на Бельгию и Голландию, затем распространить военные операции на Францию и Великобританию. Вместе с тем в своей речи Гитлер уже предупредил о планируемой агрессии против Советского Союза. Хорошо информированные офицеры из группы Канариса отдавали себе отчет в том, что, если тотчас же не приступить к организации заговора против Гитлера, новые военные победы не позволят им склонить на свою сторону общественное мнение. Так-то оно так, да желающих действовать было немного. Гроскурта бесит, что, как только начинается серьезный разговор, все уходят в кусты. Он пробует сам беседовать с Беком, Остером, Вагнером и Ольбрихтом, но все затягивается до бесконечности. А тем временем Гейдриха настораживает царящая в штабе и абвере атмосфера. 9 ноября совершается подстроенное покушение на Гитлера в Мюнхене. Следуют многочисленные аресты. Генерал Франц Гальдер прямо предостерегает Канариса и Гроскурта, догадываясь об их намерениях. Он говорит им, что в штабе есть агент гестапо— приятель Гейдриха Этшайт. Его нельзя трогать. Связь Гроскурта с заговорщиками, а в особенности с Беком и Гёрделером, прерывается. Он отправляется на фронт. Спустя два года он — начальник штаба XI корпуса генерала Штрекера, входящего в состав 6-й армии фельдмаршала Фридриха фон Паулюса — попадает в «сталинградский котел».
Когда положение становится уже безнадежным и все ожидают смерти или плена, Гроскурт в январе 1943 года, за несколько недель до конца 6-й армии, предпринимает еще один шаг. Он добивается разрешения на вылет из-под Сталинграда для своего офицера, которому безгранично доверяет, майора Вальдерзее, бывшего его тайным связным с генералом Беком в Берлине. Он приказывает ему встретиться с генералами Ольбрихтом и Беком н призвать их к незамедлительным действиям, ибо только «падение Гитлера способно спасти армию под Сталинградом». Вальдерзее посетил Ольбрихта на Бендлер-штрассе (здесь размещалось ОКВ) и Бека у него дома. Последний посоветовал ему тотчас же отправиться к генералу Штюльпнагелю и фельдмаршалу Рундштету в Париж, а также навестить в Брюсселе генерала Фалькен-хаузена. Но визит к Руидштету «произвел такое угнетающее впечатление» на Вальдерзее, что он разуверился в успехе своей миссии. Бек ограничился обещанием написать фельдмаршалу фон Манштейну, командующему группой армий «Юг» (в СССР), в подчинении которого находилась 6-я армия. Впоследствии Манштейн признал (на Нюрнбергском процессе), что письмо такое он получил, но никакого толку! Сохранились письма Гроскурта к Беку, а также к брату, жене, друзьям. Гроскурт уверен, что Германия войну проиграла.
Нечаянные почести
Героизм, самопожертвование, личное мужество и солдатская храбрость, отличавшие тех, кто в сентябре 1939 года вел неравный бой с гитлеровской военной машиной, вписали славную страницу в историю польского народа. Мы помним, что вооруженный до зубов и прекрасно вышколенный вермахт, коварно напав на Польшу, свою задачу видел в биологическом истреблении нашей нации ради того, чтобы не только захватить нашу землю, но и запугать всю Европу.
Поскольку тактика дипломатического нажима либо политического шантажа — как в случае с Австрией или Чехословакией — не принесла применительно к Польше желаемых результатов, Гитлер решил продемонстрировать образец военных санкций. В ставших достоянием гласности лишь после войны выступлениях перед генералами Гитлер приказывал как можно скорее, прибегая к самым драконовским средствам, беспощадно расправиться с упорно защищающим свою независимость польским соседом. Гитлеровский «блицкриг» должен был послужить наглядным уроком для других соседей Германии. И немецким солдатам отдали приказ не просто безжалостно сломить вооруженное сопротивление противника, но уничтожать, жестоко истреблять его.
На расправу с Польшей Гитлер бросил не одни лишь свои «железные» дивизии и авиасоединения, которые, как, скажем, легион «Кондор», показали, на что способны убийцы за штурвалами самолетов с черными крестами. В своей борьбе против Польши Гитлер использовал также психологическое оружие. В канун агрессии — это, к примеру, гливицкая провокация и деятельность пресловутой пятой колонны в Польше, а затем — так называемые пропагандистские роты, составлявшие «PK-Berichte», [35] с помощью которых велась массовая обработка армии. В такие роты собрали лучших репортеров, фотографов, художников, полиграфистов — случай беспрецедентный в истории подобного рода журналистских «операций». А Геббельс позаботился о том, чтобы их материалы попадали не только в немецкие газеты, но и распространялись по всему миру.
35
PK-Berlchte — сводки пропагандистской роты (прим. перев.).
В те сентябрьские дни 1939 года немецкая печать и рупоры министерства пропаганды разносили по Германии и по всему свету сообщения с восточного фронта, до небес превозносившие героизм и боевую выучку гитлеровского солдата, который не оставлял полякам никакой иной возможности, кроме капитуляции. Геббельс и на сей раз, как он делал это в связи с гливицкой провокацией, распространял ловко препарированные информации о «прогулке по Польше» и «18-дневной кампании». Единственным противником вермахта были якобы «скверные дороги и жара». Если бы не это, кампания в Польше заняла бы 10 дней. Мир, который не имел доступа к источникам информации и оказался вынужденным довольствоваться германской ложью, был поражен слабым, как представляют, сопротивлением Польши и мощью немецкого оружия. Подобного рода выдумки целенаправленно и широко распускались, для того чтобы отвлечь внимание от недостаточной защищенности западных границ рейха (впервые признал это в Нюрнберге генерал Браухич, давая показания, кстати, польскому прокурору), а также в надежде локализовать «польский конфликт» и заключить мир с западными державами. В Берлине верили, что «блицкриг» остудит слишком разгоряченные головы противников политики умиротворения по отношению к рейху, которую проводили в Мюнхене Чемберлен и Боннэ («Мы не хотим умирать за Гданьск!»).
Поэтому-то Гитлер и Геббельс так добивались взятия Варшавы любой ценой уже в первые дни войны, а танковые удары Гудериана и Манштейна, часто оплачивавшиеся огромными потерями, ставили в пример другим гитлеровским генералам. Затяжка военной кампании в Польше, которая, как известно, на некоторых участках продолжалась до середины октября 1939 года, перечеркивала расчеты Гитлера быстро заключить мир с Великобританией и Францией.
Упорное сопротивление и серьезные военные успехи разрозненной и плохо вооруженной польской армии, сопротивление и успехи, опрокинувшие первоначальные планы вермахта, породили героизм, который, как выяснилось после войны, был замечен также и врагом. Когда уже не стало ни Геббельса, ни гестапо, некоторые германские военачальники отважились сказать правду о «польской кампании».
В своих «Воспоминаниях солдата» генерал Гейнц Гудериан рассказывает о «так щедро оплаченных немецкой кровью» боях на реке Брде и в Тухольском лесу. Гудернан, не колеблясь, подтверждает, что во многих случаях немцы трусили и несли большие потери. Много нервов, по его словам, истрепал он тогда себе, чтобы «прекратить панику первых дней войны». Когда 2-я (моторизованная) дивизия доложила ночью Гудериану, что ей приходится отступать под ударами польской кавалерии, тот сначала лишился дара речи. «Я спросил командира дивизии, — пишет Гудериан, — слышал ли он когда-нибудь о том, чтобы померанские гренадеры удирали от неприятельской конницы. Тот сказал, что нет, и обещал удержать позиции. Я, однако, решил поехать на рассвете в эту дивизию. В пять утра я застал штаб дивизии все еще не знающим, что делать…»