В отсутствие начальства
Шрифт:
Чем больше входил в дела Джунковский, тем ниже падали фонды Белецкого. Кроме него, генерал невзлюбил и вице-директора департамента Виссарионова. Тот отвечал за политические вопросы, курировал самый важный в структуре Особый отдел и был крупным специалистом в политическом сыске. Алексей Николаевич не переносил Виссарионова как человека двуличного и угодливо-елейного перед сильными, но отдавал ему должное. Товарищ министра ополчился не только на руководителей сыска, но и на их методы. Вскоре выяснился его взгляд на то, что можно и что нельзя. Чиновник особых поручений лишь диву давался, как смог этот странный человек пролезть на столь
Сначала Джунковский решил отменить внутреннее осведомление в средних и низших учебных заведениях. Поводом послужили аресты учащихся гимназии Витмер в Петербурге. Белецкий доложил, что подростки объединились в «Революционный союз» и требовали ни больше ни меньше как свержения царского правительства и учреждения демократической республики. И показал соответствующие бумаги. Генерал стал разбираться и с ужасом выяснил, что сведения полиции основываются на донесениях агентов. Таких же шестнадцатилетних школяров, как и жертвы их доносов. Возмутившись аморальностью произошедшего, Джун запретил развращать учеников. Сохранив негласное осведомление только в высших учебных заведениях.
Следом пришел черед армии. Генерал считал себя военной косточкой, хотя давно уже отбился от строя. Но прямая и солдатская душа его восстала против того, что жандармы внедрили доносительство и в войска. (Именно так, рисуясь своей порядочностью, Джун объяснял собственное недовольство.) Считая подобное недопустимым, разваливающим дисциплину и разлагающим дух армии, он ликвидировал в ней всю секретную агентуру одним росчерком пера. А взамен рекомендовал «боковое освещение», то есть осведомление вспомогательными средствами, не напрямую. Например, поставить рядом с казармой табачную лавку, посадить туда агента, и пусть записывает, что говорят между собой солдатики… Профессионалы-разыскники от таких идей были в ужасе.
Когда Алексей Николаевич узнал об этом нововведении товарища министра, он сразу вспомнил слова Гучкова, что подавлять следующую революцию армия не придет! Не его ли поручение выполняет генерал Свиты Его Императорского Величества?
Однако новые ветры в МВД напрямую мало задевали Лыкова. Политический сыск – дело чужое, еще Благово завещал держаться от него в стороне. Уголовный сыск совсем другое. Охранители закона до смешного мало интересовались им, бросая все силы и средства на борьбу с крамолой. В результате преступность росла. Относительный порядок удавалось поддерживать лишь в столицах. Надзиратели сыскных отделений получали настолько мизерное жалованье, что вынуждены были нарочно не заполнять всех вакансий, чтобы делить экономию между собой! А что значит не заполнять? Приходилось трудиться за двоих. В штате, как правило, три-четыре надзирателя, у начальника отделения нет помощника. Денег не хватало даже на канцелярские расходы, и сыщики отрывали чистые половины от входящих бумаг и писали рапорты на них.
Так длилось много лет. Наконец власти спохватились. Полиция Российской империи жила по Временному положению от 1862 года! И с того же года не росли оклады жалованья. Департамент полиции разработал проект реформы еще по приказу Столыпина, но потом дело затормозилось. Против проекта восстали губернаторы, поскольку теряли власть над местными полицейскими силами – по новому закону все решалось бы в Петербурге. Маклаков собрал совещание из пятнадцати губернаторов, которые единогласно отменили эту норму. Подправленный законопроект ушел в Совет министров, где его мытарства начались по новой.
Алексей Николаевич, воспользовавшись хорошим отношением к себе Джунковского, убедил его в том, что необходимо помочь сыскной полиции хотя бы административными мерами. А именно провести совещание, которое разработает единый документооборот и улучшит организацию розыска. Он привел товарищу министра некоторые цифры:
– В лондонской полиции числится восемнадцать с половиной тысяч городовых, подчиненных префекту, и еще тысяча починяется лорду-мэру. Это всего на три тысячи больше, чем в парижской полиции. А население Лондона больше населения Парижа на три миллиона человек! И справляются с преступностью англичане много лучше французов. Их городовые даже не вооружены. Они ходят по улицам поодиночке, их присутствия вполне достаточно для поддержания порядка. Борются с обычными хулиганами, серьезные злодейства – редкость. А парижские полицейские вооружены до зубов, передвигаются отрядами, но кровавые убийства, тем не менее, случаются через день.
– Почему так? – удивился генерал-майор.
– Тому несколько причин, Владимир Федорович. Одна лежит на поверхности: в Англии за умышленное убийство вешают. В течение трех дней.
– Ну, мы так не можем… А другие причины?
– Еще там хорошо организован уголовный сыск. Вы читали, наверное, у Конан Дойла про дурака Лестрейда? Это вранье. Скотленд-Ярд очень хорошо выстроен. Именно для борьбы с серьезной преступностью, хотя и горчишникам [16] спуску не дадут. А у нас…
16
Горчишник – хулиган.
– Что вы предлагаете, Алексей Николаевич?
– Провести для начала совещание под вашим председательством. Тематика вопросов примерно такая: выработка инструкции чинам сыскных отделений; выработка единообразной формы отчетности и регистрации преступлений; объединение деятельности сыскной полиции с общей и железнодорожной полицией. Ну и еще найдется, что обсудить. Например, порядок задержания подозреваемых и обвиняемых.
– А тут что не так? – возмутился Джунковский. – Сто лет задерживаем, и вдруг надо переделать?
– В нашем министерстве среди прочих разрабатывается новый закон о неприкосновенности личности, – пояснил статский советник. – Надо, чтобы нормы будущего закона не противоречили инструкциям полиции. Лучше свести их воедино сейчас.
– Гм. Вы и за этим следите? Похвально. Насчет совещания: сейчас мне, признаться, не до него…
– Понимаю, – перебил товарища министра чиновник особых поручений. – Кончатся торжества, все маленько передохнут, и в конце июня можно собраться. С новыми силами!
Джунковский вздохнул. Он с утра до ночи крутился с обеспечением охраны предстоящих торжеств. И сам мечтал о том времени, когда все закончится.
– Э…
– Если позволите, мы со статским советником Лебедевым подготовим соображения. А вы их рассмотрите… после путешествия Их Величеств.
Лебедев был шефом Восьмого делопроизводства, мозга русского уголовного сыска. А также приятелем и единомышленником Лыкова.
– Разрешаю и даже приказываю, – поднялся генерал. – Я дам команду вашему Белецкому.