В ожидании счастья
Шрифт:
– Нет! – В глазах Аннабел светились отчаяние и злость. – Я знаю своего мужа! – закричала она. – Знаю, что у него есть серьезные причины делать то, что он считает нужным. Я верю ему!
– Вы делаете ошибку. Он зашел слишком далеко, и вы должны использовать свое влияние, чтобы остановить его.
– А вот теперь, пожалуй, хватит! – Маркус резко повернулся к Мэгги, сжав губы. Потом, не сводя с нее глаз, он обратился к Аннабел: – Дорогая, иди наверх, как я сказал. А я уведу Мэгги в свой кабинет, где мы сможем закрыть дверь и не мешать тебе. Не беспокойся. Мне кажется, я
– Да, Маркус, я знаю, – прошептала Аннабел, когда он снова взял ее за руку. Наблюдая, как они идут к лестнице, Мэгги вдруг пронзила догадка: Аннабел отчаянно нуждалась в том, чтобы продолжать верить в своего мужа, чтобы подтвердилось ее представление о нем как о герое. Она всегда знала, как Аннабел предана Маркусу: ведь он спас ее после войны. Теперь же ее лояльность стала фанатичной, Аннабел отказывалась видеть правду.
Маркус подвел ее к лестнице, но когда Аннабел поставила ногу на первую ступеньку, то оступилась.
– Не волнуйся, разреши мне помочь тебе, дорогая, – услышала Мэгги его успокаивающее бормотание. Он стал подниматься с женой в их спальню.
Пока Мэгги ожидала возвращения Маркуса, ее охватило странное предчувствие. Ей не понравилось, как он смотрел на нее, когда она пыталась втолковать Аннабел правду. Наверное, Джейк был прав и ей не стоило приезжать сюда сегодня. Видно, сердить Маркуса действительно опасно. Впрочем, отступать уже поздно. Твердо решив закончить начатое, Мэгги вышла из гостиной и прошла через холл в кабинет Маркуса, чтобы подождать его там. Она обошла письменный стол и встала у окна, глядя на прерию, которая расстилалась без конца и края под голубым, как сапфир, небом. Ей бросилась в глаза уродливая колючая проволока, растянутая вдали на холмах. Она отвернулась от окна и увидела бумаги, разложенные на столе.
Она вздрогнула, сердце сковал ледяной ужас. Она наклонилась вперед, не веря своим глазам.
Перед ней лежала карта земель Граймса, но она не была похожа ни на одну из тех карт, которые ей приходилось видеть раньше. Внутри четко обведенной границы находились Тэнглвуд и – у западного края – ранчо Холкомба. В верхнем правом углу стояла надпись, сделанная размашистым почерком Маркуса: «Перспективные границы, Трипл-Эл, весна 1883 года».
Маркус рассчитывал, что к весне Трипл-Эл будет включать в себя Тэнглвуд и Бар-Файв? Но каким образом?
Мэгги отодвинула карту в сторону и склонилась над столом, чтобы прочитать документ, который лежал под ней.
Это был план, предварительный распорядок действий. Наверху печатными буквами было написано: «ТЭНГЛВУД». Ниже шли небрежные строчки и вопросительные знаки. «Предложить купить». Под словами «если откажется» было написано: «1. Резать изгороди. 2. Вырезать часть стада. 3. Отравить ручей у Антилоповой лощины». А в самом низу стояли слова, от которых сердце Мэгги замерло в груди: «крайняя мера» и «Джона». Имя ее сына было обведено кружком, и возле него стоял вопросительный знак.
Что это значит? Боже, что?
Листая бумаги дальше, она увидела имя Сэма Холкомба, перечеркнутое черным крестом. Рядом мелкими буквами Маркус написал: «устранить».
От двери послышался его низкий голос:
– Что, Мэгги, похоже, нашли кое-что интересное? Она отпрянула от стола, невольно вскрикнув. На лице Маркуса застыло странное, задумчивое выражение.
– Тебе не следовало входить сюда одной, – произнес он тихо, заходя в кабинет и закрывая за собой тяжелую дверь. На миг он прислонился к ней, разглядывая Мэгги. – Это личные бумаги. Зря ты рылась в них.
Мэгги, ища опору, ухватилась за спинку стула, стоявшего у письменного стола, и проглотила подступивший к горлу комок.
– Маркус, что это значит? Я не могу поверить…
– Можешь, дорогая. По твоему лицу вижу, что ты поверила в каждое слово.
– Вы собирались предложить мне продать Тэнглвуд? Он кивнул и пошел от двери к ней. Толстым пальцем он опять гладил золотое кольцо, подходя все ближе к столу и пристально глядя Мэгги в лицо.
– Все еще собираюсь. Что скажешь? Я избавлю нас обоих от множества неприятностей, если ты согласишься продать все.
– Нет.
– Я заплачу хорошую цену. Решайся, дорогая, позволь мне освободить тебя от этой обузы. Мне нужен доступ к речке, которая протекает между вашим ранчо и Холкомбом.
– Тэнглвуд не продается.
Выражение на его лице стало еще более задумчивым, в нем появилось что-то зловещее. Мэгги вздрогнула.
– Колин Вентворт знает, что вы планируете сделать? – нервно спросила она, когда он остановился, немного не доходя до стола.
Маркус издал короткий лающий смешок.
– Колин Вентворт не знает и десятой части того, что он думает, что знает. Глупый человек. Он так занят своими делами, что верит всему, что я плету ему о синдикате. – Его рот насмешливо скривился. – И, дорогая, я собираюсь продолжать в том же духе.
– Если вы обидите Джону, он уничтожит вас.
– Нет, если это будет несчастный случай. – Маркус пожал плечами. – Разумеется, я знаю, что мальчик – его сын. Сойер рассказал мне правду еще прошлой зимой. Но это ничего не меняет, если Вентворта убедить, что с мальчиком приключилось несчастье… – Странная улыбка приподняла углы его губ и превратилась в оскал. – Или это будет не несчастный случай, а убийство, совершенное кем-нибудь. – Он вдруг засмеялся. – И я точно знаю, кто это будет!
– Маркус, вы… вы сумасшедший! – Мэгги почувствовала, как от ее лица отхлынула кровь. – Вы убьете ребенка, чтобы получить то, что вам хочется?
– Не я, дорогая. Пит Макаллистер сделает это за меня. О чем он говорит? Мэгги с каждой минутой все больше и больше убеждалась в том, что Маркус свихнулся. Как она могла думать, что с ним можно иметь дело?
– Я продам вам Тэнглвуд – сегодня, если хотите, – вдруг сказала она, следя за малейшей переменой в его лице. – Подготовьте бумаги. Я подпишу их.
К ее полному отчаянию, он презрительно расхохотался.
– Я не такой дурак, как ты думаешь. Побежишь к адвокатам, еще чернила и высохнуть не успеют. Или хуже – к этому сукину сыну Риду. Лучше бы Люк повесил его в тот самый день и избавил меня от кучи неприятностей.