В ожидании зимы
Шрифт:
Двадцать пудов редкой золотой икры было добыто из брюха серебристой белуги. Вся она была засолена прямо на ладье и отправлена в бочонках в столицу к свадебному пиру двух сочетающихся браком пар – Лесияры со Жданой и Млады с Дарёной. Туда же отправилось почти всё мясо белой княгини, переложенное высокогорным льдом для сохранения свежести.
– А где же наша удалая охотница, где Млада? – утерев губы, осведомилась всё более хмелеющая Мечислава. – Поединок с белугою у неё знатный вышел… Не удивлюсь, ежели всё-таки именно её белая княгиня и выбрала, чтоб стать
– Последний раз я видела её у костра, она жарила себе кусок рыбы, – сказала Радимира.
Она знаком подозвала одну из своих дружинниц и отдала шёпотом распоряжение. Та кивнула и ускользнула бесшумной тенью в сторону костров, своей весёлой, дышащей пляской разгоняющих звёздный покой весенней ночи. Спустя короткое время она вернулась с докладом:
– Госпожа, Млады здесь нет.
*
– Плакать невеста должна перед свадьбой, чтоб всю жизнь потом не плакать: таков обычай, – заявила Крылинка, весьма озадачив Дарёну.
Девичник проходил весело – с песнями, плясками, а мимо столов, расставленных в саду под яблонями, нельзя было пройти, не сглотнув слюну. Дарёна раздавала совершенно незнакомым девушкам из Кузнечного шёлковые ленточки, а потом закружилась с ними в пёстром хороводе: белые рубашки с вышивками мелькали бабочками-капустницами, венки из весенних горных цветов сливались в одну яркую, душистую круговерть. Посетили девичник и молодые холостые кошки – как говорится, заглянули на огонёк на девушек поглядеть, да заодно и себя показать. Близился Лаладин день, гуляния молодёжи были не за горами, а тут такой праздник – как не воспользоваться возможностью попытать свою судьбу?
День расщедрился на солнышко. Из набухших почек в саду уже проглядывали краешки маленьких клейких листочков, а кусты смородины вовсю зеленели раньше всех, радуя своим терпко-травяным, густым и светлым, ласкающим сердце запахом. Гуляя по дорожкам и ловя лицом невесомые тени от яблоневых веток, Дарёна успокаивала зачастившее от смущения сердце: ещё бы, не каждый день ей приходилось привлекать столько всеобщего внимания! Каждого гостя надо было приветить словом, выслушать ответные речи, достойно отразить шуточки и подколы кошек-холостячек…
А вот и они – в который раз за день.
– Что-то невеста в уголке сада прячется – знать, что-то задумала, хитрая? Али укромного местечка для поцелуев ищет, м-м? Шали, балуйся, невеста, покуда свободная!..
Гости ели и пили за столами на открытом воздухе, а к Дарёне приближалась щегольски разодетая незнакомка, которая привлекла её внимание ещё в самом начале девичника. Была она в красном с жёлтой вышивкой кафтане, алых сапогах с загнутыми носами и с кисточками, а белую барашковую шапку носила чуть заломленной на одно ухо, открывая чисто выбритый висок. Судя по причёске, незнакомка имела отношение к оружейному делу – впрочем, кто в Кузнечном занимался чем-то иным? Но каким-то новоприобретённым белогорским чутьём Дарёна уловила, что незнакомка – чужая здесь. С прочими гостями она не особенно общалась, никого здесь, по-видимому, не зная, и как будто ждала чего-то.
Запас ответных острот у Дарёны иссяк, а потому она просто сдержанно улыбнулась и приняла дар незнакомки – похожий на крупный колокольчик цветок, который рос только в Белых горах около уединённых озёр. Его одиночный лилейно-белый венчик склонялся фонариком на тёмно-зелёном стебельке, а края имел густо-махровые, пушистые; звался он Лаладиным сном. Млада недавно как раз показывала Дарёне одно такое озерцо, берега которого белели, сплошь поросшие этим цветком; в этом тихом, светлом месте хотелось прикорнуть и уснуть безмятежным сном под невидимым, но надёжным крылом Лалады…
– Хорошо у вас тут, тепло уже, – молвила незнакомка, щурясь в солнечное небо. – А у нас ещё снег лежит.
Оттенок её больших спокойных глаз напоминал цветущий мышиный горошек, светлые ресницы казались осыпанными золотой пылью, а изгибы пшеничных бровей навевали мысли о бескрайних колосящихся полях.
– А, вот ты где, Тихомира, – послышался голос Твердяны.
Имя гостьи легло на её образ легко и естественно – вошло, как меч в ножны. Тихий мир наставал на душе при взгляде в эти глаза.
– Тихомира – мастерица не здешняя, в гостях она у нас, – представила Твердяна незнакомку Дарёне, окончательно подтвердив её догадку. – Она – продолжательница славного оружейного рода, знаменитого на севере Белых гор. Несмотря на свои молодые годы, она уже слывёт искусной умелицей перековывать сломанные клинки. Задала мне наша государыня непростую задачу – попросила её вещий меч восстановить, вот я и решила Тихомиру себе в помощь пригласить: одна голова – хорошо, а две, как говорится, лучше.
– Перековка вещего меча государыни Лесияры – такой опыт, какого я больше никогда и нигде не получу, – с поклоном ответила гостья.
– Ну, идём, обсудим наши дела, – кивнула Твердяна. – А то с этим весельем и работать некогда… Не скучай, милая невестушка, иди к людям, нечего тут одной вздыхать.
С этими словами оружейница поцеловала Дарёну в щёку и собралась уже было увести с собою Тихомиру, как вдруг взгляд её упал на белый цветок в руке у девушки.
– Хм, Лаладин сон? – молвила она задумчиво, насупив мрачноватые брови. – Откуда он у тебя?
– Это я осмелилась невесте поднести, – смущённо ответила Тихомира вместо Дарёны.
– Цвет этот хорош, и означает он признание в любви большой, но это – смотря по тому, кто дарит, – сказала Твердяна. – Невесте перед свадьбой его вручать может только её наречённая избранница. А ежели кто иной преподнесёт – значит, путь к счастью нелёгким будет.
– Эге, – нахмурилась гостья и невольно поскребла под шапкою затылок. – Клянусь, не ведала я про сию примету. В наших северных краях такие цветочки не растут, а по вашим местам бродя да на красоты ваши любуясь, наткнулась я на такую прелесть… Приглянулся мне цветок, думала невесту нашу им порадовать, а оно вон как вышло… Уж простите великодушно. Счастья желаю тебе, Дарёна, и твоей избраннице тоже.