В ожидании зимы
Шрифт:
Девушка поёжилась: лопатки ей лизнуло посреди солнечного дня не по-весеннему ледяное веяние.
– Что пригорюнилась, красавица? – улыбнулась Твердяна, ободряюще обнимая её за плечи и ласково прикладываясь шершавыми губами к виску. – Не кручинься, родная. Будет тебе счастье, куда ж оно денется…
Оставшись одна, Дарёна иными глазами посмотрела на нежный белый цветок. Тогда, наедине с Младой, она восторгалась россыпями Лаладиного сна на берегах лазурного озерца, защищённого со всех сторон белоснежно сверкающими горами, а сейчас ей мерещился в глубине дышащей свежестью чашечки зловещий призрак печали. И сразу день померк, зябкая дрожь поползла
Лаладин сон выскользнул из повисшей руки Дарёны и упал у ствола яблони. Тут же ей стало жалко ни в чём не повинный цветок, но подобрать она его уже не успела: к ней подбежали трое девушек в венках с подаренными ею цветными ленточками.
– Айда, тебя плясать зовут!..
Её под руки повели к свободному пространству перед столами, где досыта употчеванные, весёлые и хмельные гости пустились в пляс – не хватало только невесты, под ручку с которой хотел пройтись каждый. Скользнув взглядом вдоль столов, Дарёна нашла матушку: та чинно сидела на своём месте, в перстнях и жемчугах, в белоснежном шёлковом покрывале на голове и драгоценном очелье… Никогда Дарёна не видела её такой молодой – ну, чем не старшая сестра? Она о чём-то беседовала с Крылинкой, восседавшей за столом в многорядных бирюзовых бусах и тяжёлых серёжках из того же камня; заметив взгляд Дарёны, обе женщины закивали и одобрительно заулыбались – мол, пляши, пляши, невеста. Затаив вздох, девушка положила руку в чью-то протянутую ладонь.
Её закрутили, окружили, довели до изнеможения, выжали досуха. Звонкая небесная высь качалась над головой, ноги гудели в запылившихся сапожках, а горло стало таким же сухим, как утоптанная земля двора… Но отдыхать было ещё нельзя: не со всеми гостями поплясала. Перед глазами плыли яркие пятна, и из-за них Дарёна уже не видела, в чьи ладони она в очередной раз вложила свои руки. А ноги вдруг предали её и подломились.
– Ох ты, – сказала обладательница этих ладоней, подхватывая девушку. – Что ж ты падаешь-то…
Золотая пыль ресниц, мышиный горошек глаз, брови-колосья… Обняв сильные плечи Тихомиры, Дарёна позволила ей унести себя из самой гущи пляски.
– Эй! – окликали гости. – Куда?..
– Всё, всё, невеста притомилась, – решительно отрезала та.
Соскользнув из спасительных объятий на лавку у стола, Дарёна выдохнула:
– Уфф…
Белозубая улыбка блеснула ей в ответ.
– Может, питья какого желаешь? – спросила Тихомира. – Мёду, квасу, сыты [35]?
– Водицы простой бы, – пробормотала девушка.
– Сей же час будет, – ответила гостья с севера и шагнула в проход.
Вернулась она действительно скоро – не успела Дарёна и толком дух перевести. Расписной деревянный ковшичек, который она поднесла к губам утомлённой невесты, был полон чистейшей, насыщенной ослепительным солнечным золотом воды. Первый жадный глоток обдал горло Дарёны холодом родниковых недр и бросил ей на плечи лёгкий плащ мурашек.
– Осторожно пей, а то горлышко застудишь, – ласково молвила Тихомира. – Из горного ключа водичка.
Холодная вода прогнала предобморочное марево, и Дарёна почувствовала себя освежённой и взбодрившейся. Утерев рот, она смущённо поблагодарила женщину-кошку и вернула ей ковшик. Та выпила остатки воды и улыбнулась влажно заблестевшими на солнце губами.
– А ты… семейная? Или, может быть, избранница у тебя есть? – взбрело вдруг в голову Дарёне спросить. И тут же она внутреннее съёжилась: «Что за чушь я несу…»
– Нету у меня пока никого, – ответила Тихомира, опуская удивительные золотые ресницы. – Работа и за семью, и за избранницу мне. Родительница моя в минувшем году в Тихой Роще упокоилась – позднее я у неё дитя, – а потому пришлось мне принимать нашу кузню в наследство и полное владение.
Светлая грусть коснулась смолистым дыханием сердца Дарёны при упоминании Тихой Рощи, где у подножий сосен круглый год росла самая сладкая земляника. Неловкое молчание запечатало уста девушки, а палец выводил на скатерти закорючки. Не принято было в Белых горах выражать соболезнования родным ушедших в Рощу дочерей Лалады, ибо смертью это, строго говоря, не являлось.
– А я вот скоро супругой обзаведусь, – не найдя, что сказать ещё, ответила Дарёна и тут же фыркнула, поняв, какую очевидность ляпнула – что-то вроде «вода мокрая». И, чтобы скорее отвлечь внимание от этой несуразности, спросила: – А что женщины-кошки на гульбе делают? Не знаешь?
– Ну… гуляют, вестимо, – уклончиво усмехнулась Тихомира.
– А как гуляют? – не удовлетворилась этим ответом Дарёна. – Напиваются, поди… вдрызг?
– Всякое случается, – вновь спрятав взгляд под золотыми щёточками ресниц, – сама скромность! – сказала оружейница-северянка. – Невестам этого лучше не ведать.
– Ну вот, опять «лучше не ведать»! – надулась Дарёна.
Однако не успела она как следует отдохнуть, как её опять подхватили под белы рученьки – и на реку с девушками. Возглавляла это шествие матушка Крылинка.
– Чтоб потом не плакать, перед свадьбой все слёзы надобно вылить, – повторила она озадачившие Дарёну накануне слова.
Дарёне предписывалось сесть у воды и голосить, расплетая волосы. Оплакивание косы – так это называлось, но, каким бы ни было название у этого обряда, он казался Дарёне нелепым, ненужным и невыполнимым. На глазах не чувствовалось и намёка на слёзы – даже близко не было, а притворный вой звучал наигранно и глупо.
– Надо, моя голубка, надо, – квохтала Крылинка. – Девушки тебе пособят.
И они пособили… Так пособили, что хоть уши затыкай! Кто котёночьи-тоненько, кто однозвучно и гнусаво, кто заливисто и на разные лады, а кто неожиданно басовито – завыли, заплакали девушки, и только Дарёна посреди всего этого «горя» корчилась и зажимала рот, чтобы сдержать невыносимо щекотный смех.
– Не смейся – плачь! – сердилась Крылинка, уперев руки в бока. – Сейчас не выплачешься – опосля слёзы лить придётся…
Девушки с воем расплетали Дарёне волосы, пропускали пряди меж пальцев, осыпали лепестками цветов из своих венков. Некоторые так ответственно отнеслись к этому делу и так прониклись духом обряда, что по щекам у них катились взаправдашние слёзы…