В ожидании
Шрифт:
– А я так не поступила бы, – весело призналась Флёр.
– Я не верю, что человек знает, как он поступит, пока дело не дошло до самого главного.
– Вся соль в том, чтобы до него не дошло.
В голосе Флёр зазвенел металл, складка губ стала жёсткой. Динни всегда находила, что Флёр обаятельна именно своей таинственностью.
– Вы не видели Ферза, – сказала девушка, – а не увидев его, нельзя понять жалость, которую он вызывает.
– Всё это сантименты, дорогая, а я бесчувственна.
– Я уверена. Флёр, – прошлое есть и у вас, а тот, у кого оно есть, не бывает бесчувственным.
Флёр быстро взглянула на неё, прибавила газ и бросила:
– Время включить фары.
Остальную дорогу она болтала об искусстве, литературе и прочих ничего не значащих предметах. Было около восьми, когда она высадила Динни на Оукли-стрит.
Диана была дома. Она уже переоделась к обеду.
– Динни, – сказала она. – Он ушёл.
XXV
Простые и зловещие слова!
– Утром, когда вы уехали, он был очень возбуждён. Видимо, вообразил, что мы сговорились все от него скрывать.
– Так оно и было, – прошептала Динни.
– Отъезд мадемуазель его ещё больше расстроил. Вскоре после этого я услыхала, как хлопнула входная дверь. С тех пор его нет. Что будет, если он не вернётся?
– Ох, Диана, я так этого хочу!
– Но куда же он ушёл? Зачем? К кому? О господи, как это ужасно!
Динни с отчаянием смотрела на неё и молчала.
– Простите, Динни! Вы, должно быть, устали и голодны. Поедим, не дожидаясь обеда.
Тревожна была их трапеза в «берлоге» Ферза – этой комнате с панелями, отделанной в очаровательных зеленовато-золотистых тонах. Затенённый свет мягко ложился на обнажённые плечи и руки двух женщин, на фрукты, цветы, серебро. Разговор касался лишь самых нейтральных тем. Наконец горничная вышла.
– Есть у него ключ? – спросила Динни.
– Да.
– Позвонить дяде Эдриену?
– Чем он поможет? Если Роналд вернётся и застанет его здесь, будет ещё опаснее.
– Ален Тесбери обещал мне приехать в любой момент, если понадобится.
– Нет, сегодня уж справимся как-нибудь сами, а завтра посмотрим.
Динни кивнула. Ей было страшно, но мысль, что Диана может это заметить, страшила девушку ещё больше: она здесь для того, чтобы поддержать Диану своей твёрдостью и спокойствием.
– Пойдёмте наверх. Вы мне споёте, – предложила она наконец.
В гостиной Диана поочерёдно спела "Долину", "Хижину в Юрте", "Косьбу ячменя", "Ветку тимьяна", "Дроморский замок", и прелесть комнаты, песен и певицы сняла с Динни тягостное ощущение кошмара. Она погрузилась в мечтательную дремоту, как вдруг Диана остановилась.
– Дверь хлопнула!
Динни вскочила и встала подле клавикордов:
– Пойте, пойте! Ни слова ему не говорите и не подавайте вида.
Диана снова заиграла и запела ирландскую песню "Долго ль мне плакать, тебе рас певать?" Дверь распахнулась, и в зеркале, стоявшем на другом конце комнаты, Динни увидела Ферза, который стоял и слушал.
– Пойте, – шепнула она.
Долго ль мне плакать, тебе распевать?
Долго ль ещё мне по милой страдать?
Ах, почему не могу я забыть
Ту, что не хочет меня полюбить?
Ферз по-прежнему стоял и слушал. Вид у него был такой, словно он до предела разбит усталостью или мертвецки пьян: волосы растрёпаны, рот растянут, зубы оскалены. Наконец он шагнул вперёд, явно стараясь не шуметь. Прошёл в дальний угол к кушетке и опустился на неё. Диана умолкла. Динни, рука которой обвивала её плечи, почувствовала, как дрожит Диана, стараясь совладать со своим голосом.
– Ты обедал, Роналд?
Ферз не ответил. Он смотрел на противоположную стену со странной и жуткой усмешкой.
– Играйте, – шепнула Динни.
Диана заиграла "Красный сарафан". Она вновь и вновь повторяла эту простую и красивую мелодию, словно гипнотизируя ею безмолвную фигуру мужа. Наконец она остановилась. Наступило трагическое молчание. Нервы Динни не выдержали, и она отрывисто спросила:
– На улице дождь, капитан Ферз?
Ферз провёл рукой по брюкам и кивнул.
– Ты бы пошёл переоделся, Роналд.
Он упёрся локтями в колени и опустил голову на руки.
– Ты, наверно, устал, милый. Не пора ли тебе лечь? Принести тебе есть?
Ферз не шелохнулся. Усмешка сбежала с его губ, глаза закрылись. У него был вид человека, который заснул так же внезапно, как загнанная лошадь валится наземь между оглоблями перегруженной телеги.
– Закройте инструмент, – шёпотом бросила Динни. – Идёмте ко мне.
Диана бесшумно опустила крышку и встала. Они немного подождали, держась за руки. Ферз не шевелился.
– Он в самом деле заснул? – чуть слышно спросила Динни.
Ферз вскочил:
– Где уж там заснуть! Начинается! Опять начинается! И я этого не вынесу, видит бог, не вынесу!
На мгновение гнев преобразил его. Но тут же он увидел, как они отшатнулись, и упал на кушетку, закрыв лицо руками. Диана шагнула к нему.
Ферз поднял голову. Взгляд у него был дикий.
– Не подходи! – зарычал он. – Оставьте меня в покое! Убирайтесь отсюда!
У дверей Диана обернулась и спросила: