В ожидании
Шрифт:
Однако прошло ещё четверть часа, прежде чем её вызвали. Она провела их, по-прежнему устремив взгляд на календарь, думая о Кондафорде и воскрешая в памяти лучшие дни, проведённые там, далёкую невозвратную пору детства – уборку сена, пикники в лесу, сбор лаванды, катание верхом на охотничьей собаке, пони, подаренного ей после отъезда Хьюберта в школу, весёлое новоселье в перестроенном доме: девушка хоть и родилась в Кондафорде, но до четырёх лет кочевала – то Олдершот, то Гибралтар. С особенной нежностью она вспоминала, как сматывала золотистый шёлк с коконов своих шелковичных червей, которые пахли так странно и почемуто наводили её на мысль о беззвучно крадущихся слонах.
– Элизабет Черруэл.
Как скучно носить имя, которое все произносят неправильно! Девушка встала, чуть слышно бормоча:
Один из негритят пошёл купаться в море.
Попался там судье и был утоплен вскоре.
Она вошла. Кто-то взял её под своё покровительство и, проводив через зал, поместил в ложу, отдалённо напоминавшую клетку. К счастью, Динни незадолго до того побывала в таком же месте. Присяжные, сидевшие прямо перед нею, выглядели так, словно их извлекли из архива; вид у судьи был забавно торжественный. Слева от ложи, у ног Динни сидели остальные негритята; за ними, до голой задней стены – десятки и сотни лиц, словно головы сардин, напиханных хвостами вниз в огромную консервную банку. Затем девушка поняла, что к ней обращаются, и сосредоточила внимание на лице судьи.
– Ваше имя Элизабет Черрел? Вы дочь генерал-лейтенанта сэра Конуэя Черрела, кавалера орденов Бани, Святого Михаила и Святого Георгия, и его супруги леди Черрел?
Динни поклонилась и подумала: "По-моему, он ко мне за это благоволит".
– И проживаете с ними в поместье Кондафорд, в Оксфордшире?
– Да.
– Мисс Черрел, вы гостили у капитана и миссис Ферз до того дня, когда капитан Ферз покинул свой дом?
– Да, гостила.
– Вы их близкий друг?
– Я друг миссис Ферз. Капитана Ферза до его возвращения я видела, если не ошибаюсь, всего один раз.
– Кстати, о его возвращении. Вы уже находились у миссис Ферз, когда он вернулся?
– Я приехала к ней как раз в этот день.
– То есть в день его возвращения из психиатрической лечебницы?
– Да. Фактически же я поселилась у неё на другой день.
– И оставались там до тех пор, пока капитан не ушёл из дома?
– Да.
– Как он вёл себя в течение этого времени?
При этом вопросе Динни впервые осознала, как невыгодно не иметь представления о том, что говорилось до вас. Кажется, ей придётся выложить всё, что она знает и чувствует на самом деле.
– Он производил на меня впечатление абсолютно нормального человека, если не считать одного – он не желал выходить и видеться с людьми. Он выглядел совершенно здоровым, только глаза были какие-то особенные: увидишь их и сразу чувствуешь себя несчастным.
– Точнее, пожалуйста. Что вы имеете в виду?
– Они… они были как пламя за решёткой – то вспыхивали, то гасли.
Динни заметила, что при этих словах вид у присяжных стал менее архивный.
– Вы говорите, он не желал выходить? И так было всё время, пока вы там находились?
– Нет, один раз он вышел – накануне ухода из дома. По-моему, его не было целый день.
– По-вашему? Разве вы отсутствовали?
– Да. В этот день я отвезла обоих детей к моей матери в Кондафорд и возвратилась вечером, перед самым обедом. Капитана Ферза ещё не было.
– Что побудило вас увезти детей?
– Меня попросила миссис Ферз. Она заметила в капитане Ферзе перемену и решила, что детей лучше удалить.
– Можете вы утверждать, что и сами заметили эту перемену?
– Да. Мне показалось, что он стал беспокойнее и, вероятно, подозрительнее. Он больше пил за обедом.
– Кроме этого – ничего особенного?
– Нет. Я…
– Да, мисс Черрел?
– Я хотела рассказать о том, чего не видела лично.
– То есть о том, что вам рассказала миссис Ферз?
– Да.
– Вы можете этого не рассказывать.
– Благодарю вас, сэр.
– Вернёмся к тому, что вы обнаружили, после того как отвезли детей и вернулись. Вы говорите, капитана Ферза не было дома. А миссис Ферз?
– Она была дома и одета к обеду. Я тоже быстро переоделась, и мы пообедали вдвоём. Мы очень беспокоились.
– Дальше.
– После обеда мы поднялись в гостиную и я, чтобы отвлечь миссис Ферз, попросила её спеть. Она очень нервничала и волновалась. Спустя некоторое время мы услышали, как хлопнула входная дверь. Потом капитан Ферз вошёл и сел.
– Он что-нибудь сказал?
– Ничего.
– Как он выглядел?
– Мне показалось, что ужасно. Он весь был такой странный и напряжённый, словно у него в голове засела какая-то страшная мысль.
– Продолжайте.
– Миссис Ферз спросила, обедал ли он и не пора ли ему лечь. Но он не отвечал и сидел с закрытыми глазами, как будто спал. Наконец я шёпотом спросила: "Он в самом деле заснул?" Тогда он внезапно закричал: "Где уж там заснуть! Опять начинается, и я этого не вынесу, видит бог, не вынесу!"
Когда Динни повторила эти слова Ферза, она впервые по-настоящему поняла, что означает фраза: "Оживление в зале суда". По какому-то таинственному наитию девушка восполнила нечто, чего не хватало в показаниях предыдущих свидетелей. Динни никак не могла решить, разумно поступила она или нет, и взгляд её отыскал лицо Эдриена. Тот кивнул ей – еле заметно, но одобрительно.
– Продолжайте, мисс Черрел.
– Миссис Ферз подошла к нему, и он закричал: "Оставьте меня в покое! Убирайтесь отсюда!" Потом она, кажется, сказала: "Роналд, не вызвать ли врача? Он даст тебе снотворное и сразу уйдёт". Но капитан вскочил и неистово закричал: "Никого мне не надо! Убирайтесь!"