В память о звездной любви

Я ненавижу отца. С этой мыслью я проснулась, и кроме этой мысли у меня в голове ничего и не было. Вот просто ненавижу, и все, а почему — не знаю. Не знаю даже как его зовут, или как он выглядит. Чистый лист. После нескольких минут лежания на кровати и рассматривания потолка я поняла: даже не знаю, как зовут меня.

Кроме большого экрана и кровати в комнате ничего не было. Кровать, экран и я. Да и сама комната

была небольшой, вряд ли в ней могли бы жить два человека. Она моя? Ничего не ясно, да еще и начинает болеть голова.

Экран сам по себе включился. Глазам с непривычки было больно смотреть на яркую картинку, но постепенно я привыкла и смогла рассмотреть, что же такое там показывают.

Девушка. Молодая, симпатичная, с полными губами, испорченными лишь небольшим шрамиком на нижней губе, пышными, ниспадающими волосами, темно-коричневого цвета. Худенькая, но крепкая на вид, подвижная и активная. Большие глаза… цвет их рассмотреть не удалось, пышные ресницы. Пожалуй, девушка на экране была красивой. На ней были белоснежные широкие брюки и простой топ, такого же белого цвета. Позади виднелась уже знакомая спинка кровати. Она из себя ничего особенного не представляла: серебристая, гладкая, отражает слабый свет ночника.

И только когда девушка заговорила, до меня дошло, что это я сама.

— Привет! Меня зовут Шэй Камински. Я записываю этот текст для самой себя, чтобы, когда я проснусь, не перепугалась и не расстроилась, а посмотрела видео и спустилась к завтраку. Итак, мое имя Шэй, мне двадцать один год, что является совершеннолетием для моей расы. Подробнее обо всем этом — кто мои родители и откуда я, можно прочесть в планшете, он в гостиной, на столике.

Каждый год, ровно в тот момент, когда наша планета заканчивает оборот вокруг звезды, моя память обнуляется. Я просыпаюсь и совершенно ничего не помню. Никто не знает, что это за болезнь и как ее вылечить. Такова судьба. В общем-то, это не так страшно. На планшете вся информация о моей жизни, родители наверняка ждут за завтраком. Я собиралась с мыслями всего неделю, а потом вернулась к нормальной жизни. Делала это уже двадцать раз, и сделаю это снова. И снова, и снова, и снова.

Одежда в шкафу, шкаф включается двумя щелчками. Из комнаты сразу вниз, по лестнице. На низком столике планшет, за дверью слева — столовая. Остальное расскажут родители.

Я… или девушка на экране посмотрела поверх камеры и кивнула.

— А мне пора спать. Завтра я проснусь совсем новым человеком и… надеюсь, тебя это не напугает… Шэй.

Словно находясь в каком-то жутком сне я щелкнула два раза пальцами. Дверь, которую я приняла за стену, отодвинулась, открыв внутреннее пространство шкафа. По размерам он был едва ли меньше самой комнаты, весь забитый одеждой. Неужели она моя?

Я одевалась машинально, тело словно делало это сотни раз, и теперь повторяло. А я прокручивала в голове все, что знала.

Я знаю названия некоторых звезд, их планет, название нашего города. Знаю, что ягоды зеквои есть можно только после обработки раствором ирдиса, а ритви сладкий на вкус. Но вот имена друзей, да и вообще, если ли они, эти друзья, вспомнить никак не могла. Ни внешности родителей, ни их имен. Ни дома. Ничего.

В этот момент я чувствовала себя не разумным существом,

а какой-то заготовкой. Которая наполнится знаниями и умениями, а потом снова, когда перестанет быть нужной, будет стерта. Как инфонакопитель, только умеющий чувствовать и думать.

Я несколько минут стояла перед длинным черным платьем, рассматривая декор из бусин и камней. Откуда-то пришло знание, что ткань очень дорогая. Я живу в обеспеченной семье?

Когда одевалась и рассматривала этикетки — платье оказалось новым, выяснила еще одну неприятную особенность. Я не умею читать. Вообще. Буквы мне незнакомы, только цифры и различаю, да и то, не все. Появилось ощущение, смешанное с какой-то обидой. Я что, к двадцати одному году не научилась читать и писать? Или эти способности тоже стираются вместе с воспоминаниями? О, звезды, так вся жизнь может уходить на то, чтобы восстанавливать эти умения!

Я переоделась в платье, не найдя более подходящей одежды. Откуда-то появилось неясное убеждение, что здесь все так одеваются. Потом нашла нераспечатанную коробку с туфлями. Промелькнула смутная догадка…

Я перебирала вещи. Одно платье, второе, третье, вернее пальто — все с этикетками! Разве я не носила эти вещи ранее? И туфли… все они в коробках!

В комоде я обнаружила щетку для волос и привела себя в порядок. Затем вернулась в комнату. Где-то здесь должна быть вода, или что-то такое, мне нужно умыться и привести себя в порядок. Но никаких дверей не обнаружилось. Пришлось отворить единственную, и выйти в коридор.

Он оказался самым обычным, с картинами вдоль стен и мягкими пуфами. Только был круглым. Скругленные потолок и стены вызывали странное ощущение. Я медленно шла, прислушиваясь к собственным шагам. Ничего знакомого! Может, мы недавно переехали? Но почему в видео я ничего не сказала?

Лестница тоже была чуть скругленной, а ступеньки оказались мягкими. Я до боли вцепилась в перила, боясь зацепиться за ткань каблуком и полететь вниз. Столик, на котором лежал планшет, я увидела еще до того, как спустилась вниз. И сразу же бросилась к нему, схватив компьютер.

Он тут же высветил голограмму-заставку, а затем мелодичный женский голос произнес:

— Доброе утро, Шэй Камински. Прослушайте информацию.

Планшет спроецировал лицо женщины. Ее кожа отливала белизной, а глаза были ярко-голубые, как и губы. Черные густые волосы ниспадали ниже талии. Женщина была красивой, но я никак не ожидала, что планшет произнесет следующее:

— Ваша мать, Эйри Камински. Ей сорок пять лет по Имперскому летоисчислению. Чтобы прослушать полную информацию, коснитесь экрана. Чтобы перейти к следующей, пролистните голограмму, располагая руку напротив датчика.

Дальше. Все прослушать я успею позже.

Следующая голограмма явила мне мужчину, выглядящего точно так же, как и мама. Вопрос — в кого тогда я?! Я ведь совсем на них не похожа!

— Ваш отец, Кай Камински. Пятьдесят два года по Имперскому летоисчислению. Чтобы прослушать полную информацию, коснитесь экрана. Чтобы перейти к следующей, пролистните голограмму, располагая руку напротив датчика.

Я только собралась было просмотреть, кто же еще есть в моей семье, как откуда-то из недр этого огромного дома раздался громогласный крик: