В паутине иллюзий
Шрифт:
«Госпиталь теперь мой дом, тут и концы отдам под бормотание Карлуши. Кому еще я теперь нужна», – невесело подумала Аркадия Львовна.
– Зайка, ну не плачь, родная, – заерзал на стуле Карл. Он потянулся к спинке кровати, достал полотенце. Неловко вытерев потеки слез на ее щеках, кинул кусок «вафельной» материи на тумбочку.
«Черт, я даже не чувствую сырость на своей физиономии», – опять зло подумала Аркадия Львовна, невольно делая попытку высказать эту мысль вслух. Но по раздавшемуся вновь беспомощному мычанию поняла – попытка не удалась.
– Ну-ну, зайка, не волнуйся. Мы с тобой позанимаемся, ручки-ножки помассируем, укольчики и системки поставим, быстренько поправишься!
Нарочито бодренький тон друга уже бесил Аркадию Львовну.
– Аркашенька, я сейчас пойду, хорошо? Ты отдыхай. Я сестру позову. А мне домой доковылять еще нужно. Нога, будь она неладна, болит и болит, – вновь заныл Карл, вставая со стула. Опираясь на костыли, он шагнул в сторону двери.
«Старая развалина, –
Глаза закрылись сами собой, и она задремала. Дверь палаты несколько раз скрипнула, видимо, впуская и выпуская медсестру, но Аркадия Львовна услышала этот звук отдаленно, как сквозь толстое стекло, все больше погружаясь в смутно тревожный сон-воспоминание…
…Карл Брехт, ее ровесник, сын соседей по коммуналке, где Аркадия Гринберг жила с родителями, заботился о ней всегда, сколько она помнила себя и его. То есть с ясельной группы детского сада. Он первым научился завязывать шнурки на ботинках и пристегивать хлопчатобумажные чулки к лифчику. Быстро справлялся сам и затем помогал не такой ловкой и упорной Аркаше. Их родители по очереди сидели с детьми, отпуская другую пару в театр или ресторан. Мирное, даже семейное их сосуществование в коммуналке продолжалось вплоть до окончания детьми школы. Карл легко поступил в медицинский со всеобщего одобрения клана Брехтов. Аркадия же после выпускного устроила бунт. Стать, как мать, преподавателем истории или, как отец, – инженером, не пожелала. После дикой ссоры, первой на памяти двух семейств, она ушла жить к бабушке, решив в этом году не подавать документы ни в один из вузов. В аттестате имелась одна четверка – по химии, заработанная скорее строптивостью характера, чем недостатком знаний. Но как раз эти битвы с химичкой, явная несправедливость отношения к ней, Аркадии, и подтолкнули ее к выбору будущей профессии. Аркадия Львовна решила стать адвокатом, дабы с блеском и никак иначе защищать обиженных.
Через год, отработав по протекции бабушки в канцелярии райсуда, она поступила в университет на юридический факультет. Уже проходя практику, Аркадия поняла главную свою ошибку – по-настоящему несправедливо обиженных подзащитных было мало. Адвокаты, увы, получали зарплату за то, что помогали преступникам по максимуму уйти от наказания за содеянное. Конечно, поумнев таким образом к третьему курсу, Аркадия не собиралась бросать учебу. Пришло решение сменить ориентацию и стать следователем, ну или судьей, чтобы разоблачать и сажать! Эмоционально страстно описывая свою будущую службу Карлу, она не заметила, с каким испугом смотрит на нее давно определившийся с выбором студент-медик. Психиатрией он увлекся еще на первом курсе, подробно изучая труды великих врачевателей прошлого и современности. Определив в подруге все признаки шизофрении, он попытался остановить ее, успокоить, отвлечь, но безуспешно. Аркадия, все больше распаляясь, перешла на междометия и, зло сжимая кулаки, грозилась пересажать и поубивать полгорода. Тогда он решился на радикальные меры. Потянув скатерть за край, он уронил хрустальную вазу на пол. Неожиданный звук разбившегося стекла вернул Аркадию в действительность. Она с удивлением посмотрела на Карла, затем на свои, сжатые до боли в кулак, пальцы. «Ты что такой неосторожный, Карл! – произнесла она спокойно. – Бабушкина любимая ваза». Она глубоко вздохнула и вышла из комнаты. Карл быстро выбежал в коридор, по пути крикнув в глубину квартиры: «Я ушел», – оделся и захлопнул за собой входную дверь. Он спешил к профессору, решив срочно проконсультироваться по поводу поведения подруги. Выслушав его рекомендации, Карл опешил. «Пусть оканчивает институт и идет служить в милицию. Столкнувшись с рутинной работой, успокоится – романтики в этом нет никакой. Через год-другой найдет себе среди сослуживцев мужа, нарожает детей и осядет дома, – посоветовал он и дал Карлу лист бумаги. – Лучше давайте-ка обсудим тему вашего доклада на студенческой конференции, молодой человек. Я решил, что в Москву поедете именно вы!»
Карл уезжал на три дня, а получилось, вернулся домой лишь через пять лет. С женой и сыном. К этому времени коммуналку расселили, их с Аркадией родители разъехались по отдельным квартирам в разные районы города. Гринберг-старший ушел от жены, Аркадия, поработав два года в милиции, действительно вышла замуж за сослуживца Яна Улицкого и родила дочь.
Они встретились случайно, в магазинной очереди, узнав друг друга по голосам. Аркадия громко выговаривала продавцу за наглый обвес, тыча перепуганной тетке в нос служебным удостоверением. Карл, стоявший почти в конце протянувшейся вдоль ряда прилавков людской толпы, услышав знакомый властный выговор подруги детства, подошел к ней сзади и тихо сказал: «Зайка, успокойся». Она вмиг потеряла интерес к близкой к обмороку продавщице, взяла с весов кусок докторской, завернула его в бумагу и сунула в сумку. Развернувшись на голос, она уткнулась огромным животом прямо Карлу в грудь – ростом его она превосходила на целую голову, что, однако, никогда не смущало ни того, ни другого. Карл осторожно вывел ее из магазина, усадил в такси и, узнав ее адрес, велел водителю везти их к ней домой.
Они
– А почему ты тогда сбежал от меня, Карл? – вдруг спросила Аркадия.
– Когда? – попытался он сделать вид, что не понимает, о чем речь.
– Когда вазу бабушкину разбил, помнишь? – Аркадия насмешливо смотрела на него.
– А-а… мне к профессору нужно было, боялся опоздать, – злясь, что не сумел скрыть свою растерянность, ответил Карл.
– Ну, да… я так и поняла. Мне потом и профессор это подтвердил, – откровенно усмехнулась она.
– Что он еще тебе сказал? – смущаясь окончательно, отвел он взгляд.
Ответить она не успела, поскольку сняла трубку затрезвонившего телефона. Молча выслушав собеседника, Аркадия застыла, как изваяние, и медленно положила трубку на стол рядом с аппаратом. Из нее доносился взволнованный мужской голос.
– Карлуша, я рожаю, – глядя на него, четко выговорила она и посмотрела вниз. Карл схватил телефонную трубку, сбросил последний звонок и набрал «ноль три».
Аркадия родила семимесячную девочку, будучи уже вдовой – в этот день Яна Улицкого во время задержания застрелил преступник. В лице Карла Брехта она вновь обрела друга, так и не простив ему постыдного бегства пять лет назад. Тот же, чувствуя вновь возникшую ответственность за Аркадию и ее дочек, почти все свободное от работы в клинике время проводил с ними. Его жена, которой надоели и этот провинциальный город, и постоянное отсутствие мужа, и невзлюбившая ее свекровь, и всегда подвыпивший свекор, вскоре отбыла под отчее крыло в столицу. Сына забрала с собой, посчитав Карла отцом никудышным и бесполезным. Развод был решением обоюдным и прошел без скандалов и дележа имущества. Карл почти жил в квартире Аркадии, помогая с болезненной малышкой и неуправляемой старшей дочерью – Марго дико ревновала мать к новорожденной сестре. Карла она воспринимала скорее как приходящую няньку, чем как друга матери. Капризы девочки доводили Аркадию до истерик, она ставила ее в угол, шлепала по мягкому месту, лишала любимых игрушек, но Марго упорно пыталась перетянуть внимание матери на себя. Лишь принесенные Карлом раскраски и коробка карандашей на сорок восемь цветов на время давали Аркадии передышку. Несмотря на этот дурдом, Карл периодически пытался делать подруге предложение руки и сердца, но непременно получал отказ.
– Рука твоя и так мне в помощь, а сердце оставь себе – подарок для меня бесполезный, не оценю! – сказала она ему как-то в ответ.
Через год Аркадия решила выйти на работу, которую ей предложила скучавшая в одиночестве в своей квартире матушка. Поселившись у дочери, она полностью освободила ту от домашних хлопот. Воспитывая внучек по ею же разработанной системе, развивала в них именно те способности, какие Карл выявил при помощи тестов. Марго ходила в художественную школу, Мила – на танцы. С учебой проблем не было, обе были отличницами, мотивируя себя каждая по-своему. Мила, обладая добрым и покладистым характером, не хотела огорчать бабушку, но у Марго были совсем другие причины. Ей хотелось быть лучшей среди одноклассников и друзей по художественной школе, но особенно – превосходить сестру. В учебе это удалось вполне – Милочка, всерьез увлекшись танцами, как-то поостыла к школьным занятиям, особенно к наукам точным и ей непонятным. Уже против ее фамилии клеточки в классном журнале занимали стройные ряды четверок, бабушка забеспокоилась о ее будущем, предпринимая попытки нанять репетиторов, но Милочка решительно отказалась тратить время на дополнительные занятия по ненужным ей предметам. Карл, присутствующий в жизни девочек даже чаще их матери, посоветовал несостоявшейся своей теще смириться и не давить на ребенка – в пубертате ничего, кроме агрессии, в ответ не получишь. Марго же решительно шла на золотую медаль, радуя руководство школы и бабушку.
Чувство превосходства над сестрой сделало ее если не доброй, то снисходительной. Решая за Милу задачи по физике или алгебре, Марго не предпринимала ни малейшей попытки объяснить не понятую в классе сестрой тему. Сунув ей листок с выполненными заданиями, она бросала фразу «Разбирайся сама» – и уходила. Милочка же просто переписывала решение к себе в тетрадь. Жили они в одной комнате, перегороженной трехстворчатым шкафом, вполне мирно. Вплоть до выпускного бала Марго…
Аркадия Львовна крепко заснула. Снотворное, собственно, ей никогда раньше не требовалось. Она с детства могла заснуть в любом месте и в самой неудобной позе. Сон был ее спасением…
Глава 10
Нюша зачем-то подергала дверную ручку студии, стукнула ногой в порог и лишь после этого шагнула к лифту. Крепко прижав к себе рюкзак, словно опасаясь, что кто-то может его отнять, свободной рукой нажала кнопку вызова кабины. Трезво оценить ситуацию не получалось. Она лихорадочно соображала, кому можно доверить такую неожиданную информацию и, самое главное, где взять еще один ключ от мастерской. Уже в маршрутке пришло единственно верное решение – Лана. То, что та не раз была у Марго в студии, Нюша не сомневалась. А значит, видела и картины. «Начну с ключа. Спрошу, не давала ли ей Марго запасной, – подумала она, вспомнив, как Марго однажды просила Лану отвезти что-то в мастерскую. – А там уж как разговор пойдет!»
Конец ознакомительного фрагмента.