В переплете Книги Знаний
Шрифт:
– Гаузен! Что ты здесь делаешь, бездельник? – вновь распахнулось окно, и оттуда высунулось сердитое лицо наполовину поседевшего человека. Он даже не хотел смотреть в сторону незваного гостя, а нос его брезгливо подергивался, будто он не выносил даже запаха посетителя.
– Я тебя столько лет пытался сплавить по разным монастырям, пока мне не удалось спихнуть тебя Леканту. А он живыми, как известно, слуг на волю не отпускает. Он что, уже помер?
– Я все расскажу, но пусти сначала в дом! – уклонился от ответа Гаузен.
–
– Слушай ты, негодядя! Тьфу! Негодяй ты! – не выдержал юноша.
– У меня тут друг скоро умрет!!!
– И что? Мне лопату тебе вынести? – великодушно предложил отшельник.
Гаузен чуть не задохнулся от подобной бессердечности, но ему пришла в голову одна мысль, и он решил слегка поменять свои условия:
– Согласен! Давай мне лопату, и я уберусь подальше. А потом я ее верну, и мы распрощаемся.
В болотном воздухе повисло недоверчивое молчание. Затем сверху раздалось:
– Ну, так бы сразу и сказал! Жди здесь. Сейчас я тебе ее из окна сброшу.
– Не надо из окна! – возразил юноша.
– Она упадет на камни и затупится, а мне ей еще землю копать. Лучше приоткрой дверь, и просунь ее сквозь щелку. А после этого ты меня больше не увидишь даже в паршивом сне!
Вновь стало тихо. Похоже, что житель башни обдумывал этот вариант. Наконец, раздался скрип лестницы, дверь приоткрылась, и оттуда высунулась лопата. Гаузен сразу же схватился за нее, надавил на черенок, как на рычаг, и распахнул дверь. Потом он оттолкнул дядю, и пока тот пытался встать на ноги, втащил в домик Ленона.
– Гаузен, я тебя ненавижу! – разоткровенничался обитатель башни.
– А я тебя столько за свою жизнь навидался, что у меня есть полное право пропустить твои похороны. Но, как видишь, я решил не дожидаться, - огрызнулся юноша.
– Грязный мошенник! – возмутился жилец башни, поднимаясь.
– У меня было у кого поучиться! Ты сам мне говорил, что если врать не ради собственной выгоды, то это и не обман даже! – парировал Гаузен.
– Как ты смеешь врываться и что-то требовать, неблагодарный мальчишка?! Все эти годы я старался помочь тебе, а ты, похоже, стал таким же негодяем, как и все! – стукнул кулаком по столу дядя Шел.
– Слушай сюда, старая вешалка! С тех пор, как ты меня бросил на произвол судьбы, я бы к тебе ни за что не пришел, не обратился к тебе за помощью, но помощь нужна не мне, - тут Гаузен понял, что от дяди зависит жизнь Ленона, и решил немного поменять тональность беседы.
– И вообще, что я сделал тебе плохого, чтобы заслужить такое отношение? Я же подарил тебе столько счастливых дней… своим отсутствием.
– Ладно уж, - пробурчал в ответ дядя и показал на лестницу.
– Тащи его наверх - там разберемся.
И Гаузен, бросив сумку и взяв под мышки бессознательного Ленона, стал осторожно перетаскивать его. Уже в комнате он уложил его на кровать, а дядя Шел
– Ну, как он? – не выдержал Гаузен.
– Ситуация критическая, - сурово произнес дядя, и Гаузен испуганно затих, ожидая худшего.
– В смысле, есть что покритиковать, - немного успокоил его дядя.
– Зачем вы, два дурака, вообще сунулись в болото? А разбудить-то ты его пытался? Иголками колол? На ухо кричал?
– Я что, изверг какой-то?
– возразил Гаузен, но дядя его не слушал.
– Синий язык! – раскрыл рот Ленону обитатель башни, - Если у человека язык посинел, то он либо отдал концы, либо наелся черники. Ты ведь не кормил его черникой?
– Может, вино и впрямь было черничное?
– неопределенно пожал плечами Гаузен, вспомнив про уже пустую фляжку. Об оставшемся варианте он боялся даже помыслить.
– Так-так, - продолжил осмотр дядя Гаузена.
– Уж не следы зубов Миральды ли это?
– Ты знаком с некролдуньей? – округлил глаза юноша.
– Еще с тех самых пор, когда она была мертведьмой. Я даже ходил к ней на чай время от времени. Как-то раз она тоже пыталась отравить меня этим ядом. Я еле-еле унес от нее ноги и вернулся домой. Я заснул бы и не проснулся, если бы не моя многолетняя бессонница! Так что я все-таки сумел отыскать противоядие.
– И что ты сделал с ней после? – поразился Гаузен.
– Перестал ходить к ней на чай, - равнодушно пожал плечами дядя.
– Да, в общем, и невелика потеря. У нее был не чай, а моча кошачья. А она мне все – ромашковый, ромашковый… Какие еще ромашки на болоте, карга ты старорежимная?!!
– Понятно, почему она тебя отравила!
– презрительно бросил Гаузен.
– Мне жаль, что так все вышло. Из вас получилась бы отличная пара.
– Она ничем не хуже большинства людей, - решительно возразил дядя Шел.
– Она пыталась превратить меня в ворона! – возмутился юноша.
– Мой немногочисленный родственник! Я всегда говорил тебе, что ты докаркаешься! – съязвил дядя.
– Может быть, она хотела подарить мне ворона на день рожденья? Возможно, она даже хотела помириться?
– А ты был бы и рад такому подарку! – желчно прокомментировал юноша.
– И вправду, подарок из тебя никудышный в любом случае, - согласился дядя, и Гаузен обиженно примолк.
– К счастью, у меня осталось немного порошка, - поведал радостную новость затворник.
– После отравления я стал еще меньше доверять кому-либо и знал, что ей в любое время может захотеться нанести ответный визит.
И дядя начал шарить по полкам, бормоча что-то себе под нос:
– Терпеть не могу ходить в гости. Надо выбирать подарок, а ты не знаешь что дарить. Терпеть не могу принимать гостей. Подарят какую-нибудь ерунду, и ты еще останешься должен. Конечно, можно встречаться в таверне, ведь это ни к чему не обязывает. Но я терпеть не могу всякие там таверны!