В плену Сахары
Шрифт:
Однако подобные стычки отступали на задний план, когда общине в целом грозила опасность извне. Территория пяти городов считалась святой землей («хурм»). Лишь здешняя религия признавалась истинной, поэтому мзабитский купец, перед тем как отправиться на чужбину, должен был подвергнуться религиозной процедуре «осквернения», а при возвращении он вновь «посвящался» в веру. Мзабиту непременно надлежало быть похороненным в «святой» земле Мзаба.
Несмотря на то что колониальные завоевания нанесли караванной торговле смертельный удар, мзабиты очень быстро оправились от него. Они завладели большей частью торговли в Северной Африке. В Алжире и Тунисе во всех крупных городах можно встретить мзабитов — хозяев промтоварных или продовольственных магазинов. В период между 1917 и 1942 годами из Мзаба эмигрировали двадцать четыре тысячи человек, причем бывали случаи, когда из одной семьи одновременно
С тех пор как отменили рабство, а обслуживание колодцев и вычерпывание из них воды стали выполнять наемные рабочие, насаждения в Мзабе можно было сохранить лишь благодаря этому постоянному притоку денег. Женщины никогда не покидают свою родину. В алжирских городах встречаются только мзабиты-мужчины. Официальным приказом от 1928 года, имеющим силу закона, было предписано: «Мы категорически запрещаем жене или дочери мзабита покидать Мзаб или мзабиту приводить в Мзаб какую-либо женщину извне». Считают, что, если хотя бы одна жена мзабита последует за своим мужем в эмиграцию, «святые города» будут обречены на гибель.
Если мзабит, живущий на чужбине, чувствует, что настал его последний час, он всеми силами старается успеть вернуться в Мзаб. Часто можно встретить мчащееся на юг, к Мзабу, такси, в котором сидит умирающий мзабит, а его угасающую жизнь поддерживают лекарствами. Иногда мзабит все же не успевает добраться до родины. Поскольку французские законы запрещали перевозку мертвецов, бывали случаи, когда умершего мзабита всовывали в старую бочку из-под масла и с грузовым транспортом отправляли в Гардаю. Не удивительно поэтому, что многие умершие не были учтены в официальной статистике.
Анри Дюверье говорил о жителях Мзаба: «Бенимзабы — довольно высокие, здоровые мужчины с сильными руками и ногами. Их жены, напротив, отличаются миниатюрностью. Они все очень крепкие люди, однако несколько суровее, чем хотелось бы добропорядочному путешественнику».
Теперь к этому можно было бы добавить: они более консервативны, чем хотелось бы алжирскому правительству. Разумеется, новые времена не могут обойти Мзаб. Однако такие мероприятия, как, например, постепенная национализация торговли, и в первую очередь крупной торговли, вызывают недовольство. Если мзабиты не смогут извлечь прежней прибыли от торговли с севером, что тогда станет с пальмовыми насаждениями в Бени-Исгене и Гардае, которые зависят от финансовых субсидий торгующих отцов семейств?
Мзаб вовлечен в кризис, переживаемый всеми оазисами. Цены вообще, а также цены на финики на мировом рынке колеблются. Крестьянин получает за килограмм обычных фиников по произведенному пересчету тридцать пфеннигов [31] , за килограмм деглет-нур — шестьдесят пфеннигов. Крестьянин в Суфе зарабатывает на каждой пальме в зависимости от обстоятельств от двух до пятнадцати марок. Однако тот, кто владеет пятьюдесятью пальмами (и таким образом при благоприятных обстоятельствах имеет ежегодный доход семьсот пятьдесят марок), считается крупным землевладельцем. В Суфе семья имеет в среднем лишь двадцать деревьев. В других местах эта средняя цифра выше, в Туггурте — около ста семидесяти деревьев, в Уаргле — около четырехсот, из которых половина не плодоносит.
31
1 пфенниг равен примерно 0,4 коп. (1 марка ГДР равна 40,5 коп.).
А что станет с молодым поколением Мзаба? Возможно ли согласовать некапиталистический путь развития с мзабитским образом жизни?
В последние девятилетия в Мзабе — особенно в Гардае — поселилось очень много людей племени шаамба, которым удалось на очередных муниципальных выборах избрать мэром Гардаи представителя своего племени. Это привело к обострению разногласий. Мзабиты решили начать наступление на экономическом фронте. Многие шаамба нашли себе работу в качестве помощников пекарей в маленьких хлебопекарнях Гардаи. Зажиточные мзабиты сложились и купили за границей почти полностью автоматизированный хлебозавод с единственной целью — лишить шаамба работы.
Когда мзабиты потребовали государственных субсидий на развитие школ, правительство выразило готовность удовлетворить их просьбу, однако при условии, что мзабитские школы станут руководствоваться государственными учебными планами и что дети шаамба будут иметь возможность учиться в этих школах наравне с детьми мзабитов. Правоверные мзабиты отказались выполнить эти условия.
Теперь для детей шаамба создана в Гардае своя школа.
Потомки Тин-Хинан
«Целый месяц, — писал средневековый арабский географ Ибн Баттута, — мы шли через местность Хаккар. В этой местности мало растений, много камней, а дороги небезопасны. Люди племени Хаккар (или Хаггар), что живут там, относятся к берберам, закрывающим лицо. Мало хорошего можно о них сказать, они отчаянные бездельники».
Несколько сот лет спустя, в середине XX века, европейский путешественник обрисовал туарега так: «Высокого роста, очень гордой осанки, он величаво расхаживает в широких найлах (вид сандалий), загребая пудрообразный песок пустыни… На нем гандура — длинная рубаха без рукавов — из белой хлопчатобумажной ткани, а поверх другая, цвета индиго, откинутая на плечах так, чтобы белая смотрелась как подкладка. Руку украшает кольцо из шлифованного камня, которое превращается в орудие защиты в случае, если его обладатель попадает в беду. Широкие шаровары едва видны из-под просторной шерстяной накидки. На такую накидку — туареги называют ее „эрессани“ — идет восемь метров материала. Голова — затылок, шея, подбородок, рот, нос и лоб — задрапирована в покрывало — тагельмуст. На затылке оно искусно уложено наподобие шлема. Глаза, подчерненные углем, смотрят из-под тагельмуста, как сквозь узкую щель забрала… На груди болтается черный „бумажник“, украшенный бахромой и вышитый цветными нитками…».
Тагельмуст, без сомнения, был введен из соображений целесообразности, ибо благодаря ему перед ртом и носом жителя пустыни образуется влажная воздушная подушка, значительно уменьшающая испарение. Но со временем он приобрел в известной степени ритуальное значение. Туарег никогда не снимает его, даже во время еды.
Некогда туареги были самым могущественным народом Сахары. Ими восхищались и любовались, перед ними трепетали. Считают, что в Сахаре и теперь еще живет в общей сложности двести десять тысяч туарегов — потомков легендарных гараман :тов. Они образуют в зависимости от расселения несколько племенных союзов. Самый многочисленный из них составляют три племени бассейна реки Нигер: кель-тадмеккет, населяющее районы излучины реки близ Томбукту, кочующее восточнее племя юллемиден и обитающее на юго-западе от последнего кель-антассар. Эти племена насчитывают сто тысяч человек. Второе место по численности принадлежит, пожалуй, осевшему в горах Аира после кровавого подавления восстания 1917 года племени кель-аир. Туарегов, живущих в районе Адрар-Ифораса, десять тысяч, и, наконец, в племенах кель-ахаггар и кель-адджер, вместе взятых, всего тридцать тысяч. Этнографы считают «настоящими» жителями пустыни лишь людей из двух последних племен, рассеянных на огромной территории. Необходимость совершать большие переходы со своими стадами вынуждает их осваивать колоссальные площади.
У туарегов никогда не было собственного централизованного государства, и до наших дней они сохранили архаичную племенную структуру. Однако их культура находится на довольно высоком уровне.
Ученые пришли к выводу, что туареги — потомки гарамантов, древних ливийских племен, переселившихся в Северную Африку с северного побережья Средиземного моря. Сами же туареги возводят свою родословную к мифической праматери — Тин-Хинан.
Тин-Хинан, гласит одна из легенд, была благородного берберского происхождения. Однажды она села на белого верблюда и в сопровождении своей служанки Такамат покинула родные места. Они совершили длинный переход через пустыню. Кончилась еда, и, казалось, не избежать им смерти. Но Такамат, дочь пустыни, знала, что делать. Она заметила муравьиные следы на песке и отыскала по ним муравейник. Тин-Хинан и Такамат извлекли из него хлебные зерна, собранные муравьями, и насытились. После этого они обрели силы и, продолжив свой путь, достигли нагорья Ахаггар. Здесь они и осели. От Тин-Хинан пошли благородные туареги, а от Такамат — их вассалы.