В плену желаний
Шрифт:
Позволив мыслям и переживаниям поглотить себя, он не заметил, как сократил расстояние с Ириной до нескольких сантиметров. Отогнав непрошенные видения, Громов сконцентрировался на женщине, стоявшей перед ним. Ее лицо внезапно оказалось так близко, что он беззастенчиво рассматривал каждую черточку.
Мучительное напряжение, повисшее в воздухе, почти полностью парализовало все органы чувств. Повинуясь инстинкту самосохранения, Романова вжималась в стену настолько, насколько это было возможно. Ей казалось, Тим был везде, не касался, но охватывал собой все пространство вокруг. Жар, исходивший от его тела, даже сквозь одежду опалял
Тимур доминировал настолько явно и безраздельно, что Ира ощущала себя маленькой и беззащитной девочкой. Безумный огонь, полыхавший в его глазах, проникал вглубь ее сознания, сжигал пафос и фальшивые эмоции, обнажая истинные чувства. Желания сбежать больше не возникало. Она проиграла, но уже не противилась этому. Наконец Ирина поняла, что сражаться с Громовым бесполезно — она слишком слаба из-за своей любви к нему. Романова сдалась, капитулировала окончательно и безоговорочно. Накалившаяся до предела обстановка давила так сильно, что она не выдержала и попыталась отвернуться.
Но Тим не дал этого сделать. Его ладонь уверенно легла на ее шею, не сжимая, но надежно фиксируя, принуждая смотреть на него. Он чувствовал, как под пальцами бешено бьется ее пульс, а тело сотрясает мелкая дрожь. Тимур всматривался в ее лицо, совершенно не обращая внимание на тяжело вздымающуюся грудь, едва прикрытую тонким кружевом. Маска надменности и цинизма испарилась, и перед ним вновь стояла его Ира, слабая и безоружная. В ее широко распахнутых глазах отчетливо читалась паника.
Громов хотел остановить стремительно надвигающуюся катастрофу, но было уже поздно — слишком сильно задели ее слова, слишком глубоко проникла обида. Он не мог просто забыть об этом, да и не хотел забывать. С каждым вздохом его злость росла в геометрической прогрессии, вытесняя все другие эмоции. Хищный зверь, надежно запертый внутри, искал выход: бился о ребра, метался по телу. Лишь многолетний опыт работы в органах и железная выдержка позволяли Тиму все еще контролировать себя.
Ирина едва сдерживала слезы. Она жалела обо всем, что наговорила сгоряча, и готова была просить прощение, умолять на коленях, да все что угодно, лишь бы успокоить Тимура.
Электрические разряды и искры, отлетавшие от их тел, шипели и потрескивали, доводя ситуацию до неминуемого взрыва.
Громов внимательно следил за Ирой, отмечая малейшие изменения в ее поведении. Он давно понял, что она хочет его, что бы ни говорила, противостоять зову тела невозможно. Исполнить ее желание, а заодно утолить свои низменные потребности? Получить моральное удовлетворение, доказав Романовой, что она по праву принадлежит только ему? Это было бы слишком низко…
Тим остался один на один с собой, и лишь от него зависело дальнейшее развитие событий. Тяжелая схватка с внутренним зверем истощала организм, но он знал: если проиграет, то либо убьет Ирину на месте, либо претворит в жизнь свои фантазии. Тимур находился на грани. Собрав последние силы для решающего рывка, он наклонился к алым губам и остановился в сантиметре от них, едва не коснувшись своими.
Ира замерла в ожидании. Забыв все обиды, она закрыла глаза и приготовилась встретить его напористый язык.
Москва. Квартира Зиминой
— Саш,
— Да, мам, — из комнаты раздался взволнованный голос Саши, и вскоре послышались его шаги.
Лена разулась и устало опустившись на пуфик, откинулась на стену. День выдался безумно тяжелым — она была вымотана до предела как физически, так и морально. Совещание у начальства, разбор полетов с подчиненными и текучка, которой, сколько ни разгребай, меньше не становится. К нескончаемой куче проблем добавилась еще одна — подполковник Байдин. Их якобы случайные встречи в коридоре напрягали, а нездоровый интерес к делу о «Рыбке» и вовсе вызывал подозрение.
Увидев радостное лицо сына, Зимина сразу же переключила свое внимание на него, напрочь забыв про все рабочие вопросы.
— Что делаешь? — привычно поинтересовалась она.
— В комп играю.
— Уроки сделал?
— Ма-ам, ну какие уроки? Конец года, уже ничего не задают, — привычно отмахнулся Саша.
Елена всегда удивлялась: как ему удается хорошо учиться, если «ничего не задали» бывает очень часто? Но, так как успеваемость не страдала, не придиралась.
— Ужинал? — она задала еще один дежурный вопрос.
— Нет, тебя ждал.
— Разогреешь? Я быстро в душ, и вместе поедим.
— Хорошо, — согласился Саша и прошел на кухню.
Мучительно медленно моргая глазами, Лена пыталась заставить себя подняться. Она понимала, что если не сейчас, то уже никогда не встанет с этого невероятно удобного пуфика. Собрав последние силы, Зимина резко оттолкнулась руками от сидения и направилась в ванную.
Включила воду и шагнула под обжигающе горячий душ. Ощутив, как заныли напряженные мышцы, она негромко застонала и откинула голову назад. Ни с чем не сравнимое удовольствие, когда все тело расслабляется и вновь наполняется мощной энергией. Упругие струи монотонно били по коже, мягко массируя и приводя в тонус. Елена прикрыла глаза, наслаждаясь моментом, и невольно сравнивала свои ощущения с оргазмом… Сдавленный стон сорвался с губ, и мозг тут же выдал самую приятную ассоциацию — перед глазами появился яркий образ Хабарова.
Лена с сожалением вспомнила, что последний раз они созванивались еще утром, а потом череда дел захватила их обоих, и не нашлось просто ни одной свободной минуточки, чтобы поговорить. Работа, работа, работа… Так и на личную жизнь времени не хватит. Решив исправить ситуацию сразу, как выйдет из душа, Зимина открыла крышку тюбика и, щедро налив прохладный гель на мочалку, принялась намыливать распаренную кожу.
Тула. Городская клиническая больница № 7
Закончив вечерний обход пациентов, Таня вышла из палаты и направилась в свой кабинет.
— Петь, ну что ты делаешь? Перестань, — раздался негромкий голос из приоткрытой двери подсобного помещения.
Куликова замерла на месте и прислушалась.
— Галь, я соскучился…
«Не показалось», — мысленно заключила Татьяна. На душе вдруг стало так гадко, будто она наступила в грязную лужу белоснежно-чистыми туфлями. Таня даже неприятно поморщилась и передернула плечами. Но это была не ревность, нет. Она давно отпустила и Петю, и все, что когда-то к нему испытывала, сумела перешагнуть через предательство и начать новую жизнь, но отзвуки прошлой порой нарушали внутренний покой.