В подарочной упаковке
Шрифт:
Я надеялась, что не столкнусь с чем-нибудь подобным. Я закинула в карман свой сотовый на всякий случай, хотя и не была уверена, что поймаю сигнал в лесу.
К тому времени я уже направлялась через чащу к ручейку. Мне было тепло в куртке. Я склонилась вниз на минуту или две, пока обследовала этот участок мягкой от влаги почвы. Уровень ручейка, который никогда не был высоким, существенно поднялся после недавнего ливня. И пусть я не была следопытом, но могла с уверенностью сказать, что здесь были олени, енот, и собака. Или две. Или три. Что-то тут нечисто, подумала я с намеком на беспокойство. Стая собак всегда грозит превратиться в опасность. Я не была достаточно опытна, чтобы сказать, как давно были оставлены эти следы, но могла предположить, что они выглядели бы суше, если бы были оставлены более дня тому назад.
Слева из кустов раздался звук. Я замерла, испуганно подняла лицо и повернулась в нужном направлении. Выхватила из кармана телефон и взглянула на него. ВНЕ ЗОНЫ ПОКРЫТИЯ, прочитала я на небольшом экране. Вот дерьмо, подумала я. Сеть практически не ловилась.
Звук повторился. Я решила, что это был стон. В любом случае, исходил он от человека или зверя я не знала. Закусив губу, собравшись с силами, я поднялась, очень тихо и осторожно. Ничего не случилось. Никаких звуков. Я взяла себя в руки и осторожно прокралась влево и обогнула толстый ствол лавра.
Там в стылой грязи лежал мужчина. Он был голым как птенчик, весь в разводах засохшей крови.
Я осторожно приблизилась к нему, поскольку даже голый, грязный, истекающий кровью мужчина мог представлять собой серьезную опасность. Возможно, даже чрезвычайносерьезную опасность.
— О! — сказала я. Вступление оставляло желать лучшего. — О, я могу Вам помочь?
Согласитесь, что «Как Вы себя чувствуете?» было бы еще более глупым началом беседы.
Его глаза открылись — рыжевато-коричневые, дикие и круглые как у совы. [4]
— Убирайтесь сейчас же! — сказал он решительно. — Они могут вернуться.
— Тогда нам лучше поторопиться, — сказала я. У меня не было желания оставлять израненного мужчину на тропинке, где ему досталось. — Насколько сильно Вы пострадали?
— Нет, бегите! — сказал он. — До темноты осталось совсем недолго.
Превозмогая боль, он вытянул руку и схватил мою лодыжку. Он действительно хотел привлечь мое внимание.
4
Здесь непереводимая игра слов — «tawny» — рыже-коричневый, «Tawny Owl» — неясыть, пегая рыже-коричневая сова.
Я с трудом слышала его слова, поскольку там было столько всего обнажено, что глазам было чем заняться. Я твердо решила сосредоточиться на его груди. Которая была покрыта не слишком густой темно-каштановой шерсткой. На всю протяженность… Нет, я не буду смотреть!
— Пойдем! — сказала я, опускаясь рядом с незнакомцем на колени. Россыпь отпечатков в грязи вокруг свидетельствовала о бурной активности прямо возле него. — Как давно Вы здесь?
— Несколько часов, — сказал он, и застонал, пытаясь подняться на локте.
— В холоде?
Господи Боже! Не удивительно, что его кожа посинела.
— Мы должны доставить Вас в тепло, — сказала я. — Сейчас же.
Я заметила, что кровь из левого плеча все еще продолжала сочиться, и стала осматривать его в поисках других ранений.
Я однозначно совершала ошибку. Оставить его — несмотря на всю эту грязь, кровь и холод — вот что нужно было сделать.
Вообще, что со мной происходит? Я была здесь, разглядывая совершенного (голого и неотразимого) незнакомца с вожделением, несмотря на его испуг и раны.
— Так, — сказала, стараясь придать голосу твердость, взять ситуацию под контроль и нейтрализовать. — Возьмитесь целой рукой за мою шею, и Вы сможете подняться на колени. Потом мы сможем встать и идти.
Он был весь в синяках, но других открытых ран, кажется, не было. Он несколько раз пытался протестовать, но когда небо стало темнеть, так как ночь приближалась, я пресекла эти попытки.
— Давайте двигаться, — сказала я. — Нам не стоит оставаться здесь дольше, чем следует. Нам потребуется почти час, чтобы добраться до дома.
Мужчина стих. Наконец он кивнул. С большим трудом мы подняли его на ноги. Я ужаснулась тому, какими исцарапанными и грязными они были.
— Вот мы и идем, — сказала я ободряюще. Он сделал первый шаг и слегка вздрогнул. — Как Вас зовут? — сказала я, пытаясь отвлечь его от боли ходьбы.
— Престон, — ответил он. — Престон Пардлоу. [5]
— Откуда Вы, Престон? — мы стали двигаться чуть быстрее, и это было хорошо. Лес становился все темнее и темнее.
5
На самом деле «Падлоу», но уж больно созвучно сами-понимаете-чему.
— Я из Батон Руж, — сказал он, и голос его звучал несколько удивленно.
— И как Вы оказались в моем лесу?
— Ну…
Я поняла, в чем была проблема.
— Вы вер, Престон?
Я почувствовала, как его тело расслабилось от моих слов. Я уже поняла это из «автографа» его мозга, но не хотела говорить, чтобы не пугать его сообщением о моей маленькой «инвалидности». Престон имел — как бы это описать? — более гладкий, насыщенный стиль, чем те Веры, которых я встречала раньше, но у каждого мозга своя характерная структура.
— Да, — ответил он. — Раз уж Вы знаете.
— Даааа, — ответила я. — Я знаю.
Я знала гораздо больше, чем хотела бы знать. Вампиры объявили о себе после появления изобретенной японцами искусственной крови, которая могла насытить их, но другие существа ночи и тени еще не сделали этот гигантский шаг.
— Из какой стаи? — спросила я, и мы споткнулись об упавшую ветку, но удержались. Он облокотился на меня сильнее. Я испугалась, что мы действительно рухнем на землю. Нам нужно было взять темп. Он, кажется, стал двигаться легче, так как мышцы слегка разогрелись.