В поезде

Веселов Саша

С треском рванув блузку, я сорвал с женщины лифчик и уткнулся лицом в её пышные груди, целуя их, покусывая соски: По мере того как меня начинало забирать всё больше и больше, я окончательно терял над собой всякий контроль и вскоре уже кромсал эти нежные полушария не хуже любого хищника. Мял их словно тряпку и кусал, кусал до крови. Женщина, глуша крик, впилась зубами в моё плечо. Её зад двигался всё быстрее и быстрее: Наконец

всё было позади. Я спустил, и женщина, со вздохом сожаления разжав плотное кольцо ног вкруг моих бёдер, изнеможённо соскользнула на пол. Некоторое время она так и сидела на полу, не в силах выпрямиться. Наклонившись к ней, я покрывал её лицо, глаза, шею, тело бесчисленными благодарственными поцелуями: Постепенно женщина оживала. А ожив, начала собирать вокруг клочья того, что когда-то было её одеждой. Только сейчас я обратил внимание, что мы оба стоим в тамбуре практически голые. Вот была бы потеха, если кто-нибудь забрёл бы сюда в этот момент! От нечего делать я тоже начать облачаться в какое-то рваньё: Когда с этим было покончено, мы попытались благоразумно вернуться на свои места, но, столкнувшись у двери, опять оказались в объятиях друг друга. Это было какое-то безумие!..

Первой пришла в себя женщина. Осторожно отстранившись, она шепнула мне на ухо:

– Извини, мне надо сделать кое-какие дела.

И шмыгнула мимо меня в туалет. Услышав звук закрывающегося замка, я совсем было приготовился у туалета и заночевать, как дверь отворилась и послышался жалобный голос:

– Здесь такие дурацкие краны! У меня ничего не получается!

– Давай помогу, - живо, словно всегда готовый пионер, поспешил откликнуться я.

Пропустив меня внутрь, женщина снова заперла дверь на замок. Задрав юбку до пояса и подоткнув подол, широко расставив ноги в стороны, она приготовилась принимать "водные процедуры". Я усиленно пытался не обращать внимания на её позу и не думать о том, что ниже пояса моя подруга опять совершенно голая. Пытаясь оправдать оказанное мне доверие, я с истинно пионерским усердием снова и снова отжимал водопроводный кран, пока наконец окончательно не убедился, что подобная работа мне не по зубам. Пришлось поменяться ролями. Теперь уже мои ладони трудились над пиздой, в то время как сама женщина давила на кран. Однако ей тоже не хватило усердия. Во всяком случае по мере того как я осваивался с новыми для себя функциями и входил во вкус, она всё больше отлынивала от своих прямых обязанностей, а вскоре и вовсе плюнула на них и, вцепившись руками в раковину умывальника, принялась поскуливать от удовольствия. Судя по тому как быстро увлажнялись мои ладони (и это была уже отнюдь не вода), чувствовала она себя совсем не плохо: Кончив, женщина опустилась передо мной на колени и, спустив штаны, начала колдовать над моим поникшим членом при помощи язычка. Язычок её был нежен и страстен одновременно. Временами я ощущал прикосновение острых маленьких зубок.

Это было нечто! И мой член, оценив старания женщины, стал понемногу оживать в тугом кольце её плотно сомкнутых губ.

Доведя его до кондиции, женщина отстранилась в сторону, предоставив действовать мне. Развернув её лицом к умывальнику, я коснулся членом упругой задницы.

– Можно?

– Угу, - она уже была согласна, похоже, на всё.

Наклонив женщину пониже и разведя ей ноги как можно шире в стороны, я принялся осторожно вкручивать в неё свой член. Обильно покрытый слюной, он достаточно свободно скользил меж её ягодиц, постепенно забираясь всё глубже и глубже: В тишине спящего вагона слышалось лишь наше тяжёлое дыхание да всхлипы моей подруги.

– Больно?

– Нормально: - с трудом между двумя стонами выдохнула она.
– Давай же: Давай: Я начал двигаться смелее и энергичнее. Узкое отверстие плотно сжимало разгорячённый член. Ещё чуть-чуть, ещё: Член запульсировал, вздрогнул и начал извергать из себя тёплые сгустки влаги: Откинувшись на стену, я отрешённо наблюдал в свете встречного поезда за мутно-белой струйкой семени, сочившейся меж двух округлых полушарий и стекавшей затем по ногам женщины. У меня не было сил даже поднять штаны: Проснувшись утром, я обнаружил, что моей ночной феи простыл и след. Должно быть, сошла с дочкой на одной из промежуточных станций. На столе меня ждала огромная желтобокая дыня с приколотой перочинным ножиком запиской. В записке было всего две фразы:

"Приятного аппетита! " И ниже: "Спасибо за всё".

Собирая вещи, я обнаружил под своей полкой изодранные в клочья колготки и изящные кружевные трусики. Всё, что осталось от этого мимолётного романа.

Забавно: я так и не спросил у женщины её имя. А впрочем, что имя, ежели я не разглядел толком даже её лица!