В погоне за ихтиозаврами
Шрифт:
Эта история заставила меня очертя голову броситься в шлюпку, а потом поспешно погрузиться в глубину.
Однако дальше мы вели себя очень осторожно. Прежде всего мы осмотрели все вокруг и убедились, что матросы не ошиблись: нос "Дианы" прочно сидел на бледно-розовом коралловом рифе, а корма зависала над темно-зеленой бездной. О том, чтобы достичь здесь дна, нечего было и мечтать. Оставалось надеяться, что хоть какая-то часть туловища неизвестного чудовища застряла среди веток кораллов на доступной для нас глубине. В спешке мы не взяли с собой подводных ружей, и все наше вооружение состояло лишь из коротких ножей.
В легком водолазном костюме-акваланге можно пробыть под водой
Уже позже, когда "Чайка", взяв на борт экипаж "Дианы", направлялась к Таити, мы с Румянцевым старательно ознакомились с нашим единственным трофеем. Детали этого исследования могут заинтересовать только специалиста, и я на них не буду останавливаться. Скажу сразу о главном.
У большинства крупных морских рыб скелет в хвостовом плавнике загибается в верхнюю лопасть; у мелких он у основания этого плавника заканчивается. В хвостовом же плавнике неизвестного существа он загибался в нижнюю лопасть. Нас с Румянцевым это открытие так поразило, что некоторое время мы от удивления не могли вымолвить ни слова. Дело в том, что такое строение хвоста свойственно ихтиозаврам.
И я рассказал Румянцеву о своих догадки и предположения.
В Москве мы вместе опубликовали небольшую заметку с длинным и скучным названием: "К вопросу о некоторых особенностях строения разнолопастного (гетероцеркального) хвостового плавника…" и т. д. Лишь в конце заметки, не делая никаких выводов, мы указали, что аналогичное строение имели хвостовые плавники ихтиозавров.
В луче света, или Тайна остается нераскрытой
Около двух лет провела советская Океаническая экспедиция на просторах Тихого океана. Работа была очень интересная, захватывающая, мы узнали много нового и, следовательно, принесли, - пусть небольшую, - пользу науке.
Как ни приятно путешествовать по Тихому океану, настал день, когда всех нас неудержимо потянуло на Родину. Жители севера, мы соскучились по осенними пронзительными холодами, по снежными зимами, когда только ели и сосны решаются зеленеть наперекор метелям, по нашими холодными, но дорогими сердцу веснами… Ведь ничего этого не было вокруг нас: вечное лето царит на тропических островах Тихого океана; целый год пестрят роскошные душистые цветы, порхают изнеженные теплом птицы, плодоносят кокосовые пальмы. Так, только там мы по-настоящему поняли всю прелесть жизни с быстрой сменой явлений и событий. И когда, миновав экватор, мы увидели на севере Большую Медведицу, на палубе "Чайки" раздалось восторженное "ура". Серебряный ковш висел низко над водой, и ручка его купалась в черных океанских волнах, и все же он появился, а Южный Крест, которым мы любовались последние два года, утонул в океане - и мы искренне радовались этому!
Прошу простить меня за это, возможно, не совсем уместное отступление. Ведь дело совсем не в наших переживаниях и настроениях. Все это тем более лишнее, что, начиная рассказ про последний эпизод, я чувствую глубокое недовольство собой и - признаю честно - некоторую неловкость перед теми, у кого хватило терпения ознакомиться с моими записками. В чем причина этой неловкости и недовольства, вы поймете, когда дочитаете до конца.
Вернувшись
Меня это, конечно, расстроило. Но, взяв на себя после короткого отдыха руководство абиссалогическим отделом Института океанологии, я понял, что есть объективные причины для задержки, и нет оснований подозревать своих товарищей в лености и нерасторопности. Я знал, что, кроме нас, советских ученых, батискафы конструируют также французские, бельгийские, итальянские ученые и что они тоже встретились с трудностями. К сожалению, в те годы контакты между учеными разных стран еще не были достаточно прочными и деловыми, мы не имели возможности обмениваться опытом, и это нанесло немалой вред науке.
Я пишу эти строки ясным октябрьским утром 195… года. Наша абиссалогическая экспедиция уже закончила работу. Погружение батискафа в бездну Курильской глубоководной впадины прошло успешно. И мне кажется, что, прежде чем перейти к рассказу про нашу экспедицию, я должен отдать должное героям, которые начали исследования океанических глубин задолго до нас.
Первыми победителями воздушных пространств были спортсмены-прыгуны. Они установили ту грань, до которой человек способен подняться вверх без летательных аппаратов.
Оказалось, что "взлететь" человек может более чем на два метра, а продержаться в воздухе - всего несколько секунд.
Первыми покорителями океанических глубин были ныряльщики. Они тоже установили предел погружения человека в океан, и время, в течение которого он может там пробыть. Их результаты посолиднее: нырнуть человек может метров на двадцать, и изредка даже на тридцать, а пробыть под водой - минут две.
И хотя эти результаты в спортивных хрониках звучат гордо, люди давно поняли, что такими примитивными средствами ни воздуха, ни океана не покорить, что эти стихии могут стать подвластными лишь человеку, вооруженному особыми аппаратами. И люди начали мечтать о крыльях, чтобы завоевать воздушные просторы, и о водолазных костюмах, чтобы достичь глубин океана.
Сейчас воздушные просторы уже покорены. Но этого нельзя сказать про глубины океанов. Воздухоплаватели опередили подводников. А когда-то, на заре человеческой культуры, подводники шли впереди.
По легенде, первым исследователем подводного мира был знаменитый полководец древних времен Александр Македонский. По просьбе своего учителя Аристотеля он якобы опускался на дно в особом прозрачном колоколе, чтобы наблюдать жизнь рыб. Легенда уверяет, что Александру Македонскому посчастливилось увидеть чудовище, которое целых три дня плыло мимо него и никак не могло проплыть - такой оно было величины! И пусть создатели легенды немного преувеличили, но разве не свидетельствует эта выдумка, что даже в древности люди надеялись встретить в подводном царстве фантастических существ!
Немало людей спускалось под воду и после Александра Македонского. А развернутое наступление на океанические глубины начался совсем недавно - всего несколько десятилетий назад.
Если представить себе океан разрезанным от поверхности до дна, то его можно сравнить со стаканом густого черного кофе, на поверхности которой плавает тонкая молочная пленка. Она символически изображает так называемую зону фотосинтеза, то есть верхний, освещенный солнечными лучами и населенный зелеными водорослями слой океана, а кофе - остальной океан, его темную часть. Зона света заканчивается на глубине ста пятидесяти - двухсот метров, а максимальная глубина океана достигает почти одиннадцати тысяч метров.