В погоне за любовью
Шрифт:
– Сейчас я немного занят, cara тia. Ты можешь подождать до вечера?
Вилла «Мимоза» находилась в маленькой деревушке на берегу озера Комо. Настоящий оазис спокойствия всего в получасе езды от шумного Милана.
Возвращение на виллу подобно путешествию назад во времени, подумала Иден, осматривая спальню хозяина. В этой комнате она познала рай и ад. За год, проведенный с Рейфом, вилла стала ее домом, хотя они проводили здесь мало времени.
По большей части именно в спальне, вспоминала Иден, разглядывая свое отражение в зеркале. Она купила эротичный черный пеньюар и вынуждена была признать, что выглядит очень соблазнительно. Было уже за полночь, когда им с Рейфом наконец удалось ускользнуть с вечеринки, устроенной в честь его победы. Весь вечер Иден держалась рядом с ним, что вызвало немалое любопытство у представителей прессы.
– Ты нашла в ванной все необходимое? Услышав звук его голоса, она резко обернулась, ее сердце затрепетало, глаза расширились.
– Да, спасибо. – Увидев свои любимые туалетные принадлежности, она была поражена. Должно быть, это совпадение – Рейф вряд ли помнил, какие запахи она предпочитает.
Он пересек комнату, чтобы достать из ведерка со льдом бутылку шампанского. Взгляд Иден был прикован к его широким плечам, оливковой коже, видневшейся в расстегнутом вороте белой рубашки. Рейф был еще привлекательнее, чем раньше. Его взгляд красноречиво говорил, что он хочет заняться с ней любовью, и мысль об этом наполнила ее нервным ожиданием.
– У меня есть тост, – сказал Рейф, поднимая бокал. – За нас, Иден. За то, чтобы это продолжалось как можно дольше.
От его слов у Иден по спине побежали мурашки. Она хотела что-то сказать, но Рейф помешал ей.
Его губы пахли шампанским. Язык мощным натиском проник в глубь ее рта, заявляя о желании обладать ею. Ее пальцы начали нетерпеливо расстегивать остальные пуговицы на его рубашке, жаждая прикоснуться к коже. Она чувствовала, как бьется его сердце. Теперь это был не хладнокровный спортсмен, а человек, порабощенный страстью.
– Ты не выходишь у меня из головы, я постоянно думаю о тебе, – пробормотал он, покрывая поцелуями ее шею. Его пальцы тем временем развязывали атласную ленточку на корсаже пеньюара, затем он взял в ладони ее грудь.
– Я хочу тебя прямо сейчас, cara. Я больше не могу ждать.
У Иден все поплыло перед глазами, когда Рейф поднял ее и отнес на кровать. Сквозь полуприкрытые веки она наблюдала за тем, как он сбросил рубашку и лег рядом. Она так сильно хотела его, что забыла обо всем, но, когда он стал спускать пеньюар с ее плеч, память безжалостно вернулась.
– Я не хочу его снимать, – прошептала Иден. Рейф рассмеялся.
– И не надейся. Я четыре года мечтал о твоем теле, о твоей белой коже на черных шелковых простынях. Я хочу увидеть тебя целиком, каждый дюйм твоих длинных стройных ног, которые всегда сводили меня с ума. – Стащив с нее пеньюар, он начал изучать ее обнаженное тело. – Боже мой!
Иден зажмурилась, чтобы не видеть отвращения на лице Рейфа. Потрясения в его голосе было достаточно.
– Ты знал, что с моей ногой не все в порядке, – сказала она, стараясь говорить непринужденно, но у нее ничего не вышло.
Рейф не ответил, и в отчаянии она открыла глаза.
– Ты не обязан… То есть, если твое желание прошло, я пойму, – хрипло произнесла Иден.
Глаза Рейфа потемнели.
– С чего ты взяла, что я больше тебя не хочу? – спросил он, и она изогнулась, пытаясь надеть пеньюар, чтобы закрыть ноги. – Ты правда считаешь, что это, – он провел пальцем по одному из шрамов, – могло отбить у меня желание заняться с тобой любовью?
– Они ужасны, – прошептала Иден, глотая слезы. Плакать было глупо. Но она чувствовала себя такой ранимой! Рейф мог выбирать самых красивых женщин в мире, почему он должен остановиться на ней? – Хирург сказал, что со временем они немного побледнеют, но нога никогда не станет прежней. Ты всегда был неравнодушен к женским ногам, Рейф, – закончила она.
– Я всегда был неравнодушен к тебе, – сказал Рейф так убедительно, что она уставилась на него. – Ты по этой причине отвергла меня в Лондоне?
Иден кивнула.
– Я подумала, что мои шрамы вызовут у тебя отвращение. Я не вынесла бы, если бы ты счел меня уродливой. – Она фыркнула и потерла глаза. Вдруг ей захотелось спрятаться и остаться наедине со своей болью. Несмотря на все заверения, Рейф не был похож на человека, охваченного страстью. – Я буду спать в комнате для гостей, – сказала она, поднимаясь, но Рейф снова толкнул ее на подушки.
– Никто из нас сегодня вообще не будет спать, – мягко произнес он, медленно расстегивая брюки.
Это было невероятно, но, казалось, Рейф нарочно не спешит. У Иден пересохло во рту, когда он стянул трусы и предстал перед ней обнаженным и возбужденным.
– Рейф, ты не должен… – начала Иден, но он проигнорировал ее слова, опустился на колени рядом с кроватью и начал покрывать поцелуями шрамы у нее на ноге. – Не надо, – взмолилась она, вздрагивая от его прикосновений.
– Тебе больно, когда я их касаюсь?
– Нет, – призналась она, – но их вряд ли можно назвать привлекательными.
– Они часть тебя, а я хочу тебя целиком. Если меня и потряс вид твоей ноги, то это не из-за отвращения. Я испытывал сострадание, боль вот здесь. – Он положил ее ладонь себе на грудь. – Невыносимо думать, что ты лежала на земле раненая, истекающая кровью, а меня не было рядом, чтобы помочь. – Он нежно провел пальцем по шраму. – Ты всегда будешь для меня самой красивой женщиной в мире, cara. Впрочем, если шрамы так тебя расстраивают, я могу найти лучшего пластического хирурга.
– Ты хочешь, чтобы я сделала операцию? – спросила она. Что бы там ни говорил Рейф, он бы предпочел, чтобы у нее по-прежнему были идеальные ноги.
– Честно говоря, нет. Твои шрамы являются свидетельством твоей смелости. Для меня ты само совершенство.
Даже если бы Иден не поверила ему, его искренность подтвердил бы блеск в глазах. Испытывая одновременно радость и облегчение, она приподняла бедра, чтобы Рейфу было легче снять с нее трусики.
Ее гладкая, как атлас, кремовая кожа выглядела очень соблазнительно на фоне черных шелковых простыней, и Рейф невольно залюбовался ею. На его скулах появился легкий румянец.