В погоне за ним
Шрифт:
— Ты недостаточно говоришь об Элайдже, — его тон серьезен и застает меня врасплох.
— Я полагаю, тебе это не нравится… ну, знаешь, с тех пор, как между нами все немного наладилось.
— Почему? Я не могу ревновать к тому, кого здесь нет. К тому же, он был отличным парнем. Несмотря на ситуацию с Лексом, он все равно сделал усилие, чтобы поговорить со мной.
— Он сделал, не так ли? — удивляюсь я вслух, — Могу я тебя кое о чем спросить?
— С каких это пор Адриана Эванс спрашивает разрешения?
— Ладно, может быть,
Когда я стою к нему спиной, между нами воцаряется тишина, и он убирает руки с моих плеч. Я поворачиваюсь к нему лицом и встречаю недовольное выражение его глаз, которые безучастно смотрят на гавань.
— Адриана, почему ты всегда копаешься в прошлом? — его тон горький, он почти выплевывает слова.
— Потому что я не чувствую, что мы достаточно поговорили об этом.
— Почему тебе нужно знать? Почему ты не можешь отпустить это? Видит Бог, я стараюсь изо всех сил.
— Потому что это трудно. Каждый раз, когда мы сближаемся, я думаю, как это может сработать? — отвечаю я честно.
— Ты же не думаешь, что я тоже так думаю?
— Ну, я не знаю. Ты никогда по-настоящему не выражаешь свои чувства. Ты поступаешь как надоедливый парень, — поднимаю руки в расстройстве, злясь на него за то, что он не хочет разговаривать, и злясь сильнее на себя за то, что вызвал эти трения между нами.
— Тогда спроси меня обо всем, что тебе, черт возьми, нужно знать, и тогда эта тема будет официально закрыта, хорошо?
Это мой шанс задать вопросы, которые не давали мне покоя, вопросы, которые могут облегчить мои страхи или усилить мою паранойю. В любом случае, мне конец. Я знаю себя достаточно хорошо, чтобы понять, что я волнуюсь и ревную из-за самых незначительных вещей.
— Ты знал, что Чарли и Лекс встречаются за твоей спиной?
Я пристально наблюдаю за ним, пока он поджимает губы, продолжая смотреть на гавань и отказываясь смотреть мне в глаза. Его плечи напряжены, а мышцы на руках выступают из-под рубашки, когда он держится за скамейку.
— Да, я знал.
— Ты задавал ей этот вопрос, когда виделся с ней лицом к лицу?
— Да. Она отрицала это.
— И ты купился на это? — почти смеюсь, но быстро сдерживаюсь, не желая еще больше уязвить его самолюбие.
— Адриана, разве это имеет значение? Все уже сделано, — злоба в его голосе ошеломляет меня. Я отступаю, подтягивая ноги к груди. Он смотрит в мою сторону, и я вижу, как смягчается его лицо, — Конечно, я на это не купился. Она всегда была рассеянной. Мы перестали заниматься сексом, и у нее было оправдание для всего. Это то, из-за чего у меня снова началась кокаиновая зависимость.
Я чувствую себя паршиво за то, что задаю этот вопрос, особенно когда я — подруга Чарли, практически подбадриваю ее неверность, и все потому, что я хотела, чтобы она была с Лексом. Я бы не поступила иначе, но я ненавижу тот факт, что сыграла роль в причинении боли Джулиану.
—
— Что это за вопрос? — спрашивает он, раздражаясь, — Это все равно, что я сказал бы тебе, что если бы Элайджа не умер, ты бы все еще была с ним.
— Я просто… — я спотыкаюсь на своих словах, — Неважно.
— Ты не можешь просто сказать «неважно», мисс «Всегда есть что сказать». Жизнь продолжается. Чарли не моя, и эта лодка давно отплыла. Единственный человек, который мне нужен, это тот, кто продолжает возвращать эту лодку и мои ошибки, — он делает глубокий вдох и вздыхает, — Да, я любил Чарли, и если бы не твой брат, мы бы, наверное, все еще были вместе, и да, я был бы счастлив. Но я двигаюсь дальше, Адриана. Чарли больше не часть моей жизни. Когда ты поймешь это, тогда, может быть, у нас появится шанс.
Он встает и уходит, не попрощавшись. Моему мозгу требуется мгновение, чтобы щелкнуть и последовать за ним, только когда он понимает, что снова облажался. Почему я такая ревнивая и неуверенная в себе? Чарли никогда не была такой. Она всегда была такой спокойной и собранной. Может быть, поэтому он и любил ее, а ты, Адриана, полная противоположность.
Я вскакиваю на ноги и быстро иду за ним. Он идет быстрее, чем обычно, пытаясь поскорее уйти от того беспорядка, в который я его втянула.
— Джулиан. Подожди!
Он продолжает игнорировать меня, и я увеличиваю темп, пока не оказываюсь рядом с ним, держу его за руку и заставляю остановиться.
— Меня бесит, что я не могу перестать думать о том, что ты думаешь о ней, когда ты со мной. Я не знаю, что это такое, — плачу я открыто, тоненькими, напряженными всхлипами.
Его лицо смягчается: — Я пытаюсь, Адриана, но ты делаешь это ужасно трудным для меня. Ты же не думаешь, что я думаю то же самое об Элайдже? Что каждый раз, когда ты отталкиваешь меня это означает, что я недостаточно хорош?
Я прислушиваюсь к его словам. Он прав. Я любила Элайджу. Он был моим мужем, пока смерть не разлучила нас. У меня есть сын. Джулиан всегда будет помнить о том, что он не является главным приоритетом в моей жизни. Теперь, когда я задумалась о его чувствах, мое поведение несправедливо.
— Я не думала об этом в таком ключе.
— А я думаю, Адриана.
Вот в чем дело с неуверенностью — это самая уродливая черта, которая может быть у человека. Проблема в том, что никакие рассуждения и голоса в вашей голове не могут облегчить их вам. Даже когда другой человек пытается успокоить вас, слова теряются и не имеют смысла. Иногда требуется душевная боль другого человека, чтобы понять, насколько глупы и незначительны ваши опасения. В этот момент Джулиан расставил все по своим местам, позволив мне увидеть его частичку, которой больно. Только сейчас я поняла, что он не застрахован от чувства неуверенности только потому, что он красив и умен.