В погоне за ним
Шрифт:
— Ты отлично справилась с его воспитанием, Адриана.
— Это тяжело. Я не буду претендовать на звание «Мать года». Я просто делаю все, что могу.
— Это не должно быть легко. Если вам когда-нибудь понадобится помощь, просто попросите, — предлагает он.
— Мне нужен ты.
Я чувствую, как он сжимает мои руки: — Мы можем перестать скрывать это, если ты этого хочешь.
Это сложно, и его вопрос требует ответа: — Я знаю это. Просто… ты не понимаешь Лекса так, как я. Он мой брат.
Это мгновенно возвращает меня назад, когда он убирает свою руку, оставляя меня
— Я не ставлю тебе ультиматум. Я не такой парень. Но тебе нужно подумать о том, чего ты хочешь, потому что мы не можем скрывать это вечно. Что если Энди узнает об этом, а? — арктический тон в его голосе ошеломляет меня только потому, что в нем столько правды. Энди все рассказывает Лексу.
— Я знаю. Перестань давить на меня, хорошо? — встаю и вытираю руки о юбку, — Лекс ни за что на свете не согласится на это. Мне нужно время, чтобы подготовиться. И я должна подумать об Энди. Он обожает Лекса. Я не хочу, чтобы мои решения негативно повлияли на него.
Он повторяет мои действия и встает, запыхавшись. Его лицо искажается от ярости: — Как насчет того, чтобы твой брат увидел, что ты счастлива, и хоть раз перестал вести себя как эгоистичный мудак и позволил тебе жить своей жизнью?
Я потрясена его комментарием. Он не понимает Лекса так, как я. В конце концов, Лекс — моя плоть и кровь.
— Это ни к чему не приведет, — дуюсь я.
— Ты права, ни к чему.
Он не тянется ко мне, и мы вместе стоим в стороне, давая спору остыть. В конце концов, он притягивает меня к себе и обнимает. Я начинаю плакать, расстроенная этой непрекращающейся стеной между нами.
Я не хочу, чтобы Джулиан, когда-либо отпускал меня, а он и не отпускает, даже когда Энди бежит к нам.
— Мама, Джей обнимает тебя, потому что ты плачешь?
Я немного посмеялась над тем, что Энди не может произнести имя Джулиана: — Его зовут Джулиан, Энди.
— Нет, мама, он сказал, что его зовут Джей.
Я смотрю на Джулиана, и до меня доходит, почему он так сказал. Он не хочет, чтобы Энди использовал имя Джулиан перед кем-либо. Несмотря на то, что он готов к тому, чтобы мы не скрывались, он так же напуган, как и я?
Я поднимаю Энди так, чтобы он оказался между нами: — Не плачь, мама. Джей может сделать тебя счастливой.
Я целую его маленькие ручки и говорю вслух: — Джей действительно делает меня счастливой. Очень счастливой.
Энди вырывается из моих объятий: — Хорошо, мама. Джей, Хейзел сказала, что мы можем взять Блейза и Эша на прогулку. Пожалуйста?
— Конечно, дружище. Передай Хейзел, что я разрешаю.
Его лицо озаряется улыбкой, и прежде чем убежать, он обхватывает своими крошечными ручками ноги Джулиана и крепко обнимает его: — Ты хороший папа. Блейз любит тебя.
Джулиан улыбается, а затем крепко обнимает Энди в ответ: — Спасибо тебе, малыш.
Энди снова убежал искать Хейзел. Мы медленно возвращаемся в дом и застаем Пенни на кухне, судорожно ищущую острый соус.
— Ну и дела, Пенс, тебе хочется или что?
— Единственное, что выходит из меня, это остатки Тако Белл с прошлой ночи.
Я искажаю свое лицо. Пенни быстро поднимает руки в расстройстве, объявляя, что она направляется в
Джулиан тянет меня к дивану и заставляет сесть. Он кладет руку мне на плечо, чтобы закрыть расстояние между нами, а затем следует глубокий и любящий поцелуй. Я чувствую, как мои руки перемещаются к его груди, цепляясь за его рубашку. Его язык проносится над моим, и я стону ему в рот. Его поцелуи меняются от медленных до неистовых, мы оба отчаянно хотим большего, но знаем, что не можем.
— Ты убиваешь меня, — ворчит он.
— О, привет, и ты меня убиваешь, — хватаю его руку и быстро засовываю ее под юбку, проскальзывая в трусики. Я чертовски промокла. Его глаза вспыхивают, и я вижу, как его тело напрягается от восторга.
— Ты нужна мне сегодня ночью.
— Я не могу. У меня мероприятие, на которое мне нужно пойти, — извиняюсь я.
Он сражается с моим ответом, его взгляд свирепый и доминирующий. Джулиан терпелив, но временами он требует от меня очень многого, и эта его терпеливая сторона побеждает ревность и жадность.
— Я пытаюсь быть терпеливым. Мне нужно быть внутри тебя каждый день, ты же понимаешь. Это продолжается уже достаточно долго, — темнота в его глазах и тон его голоса предупреждают меня о его намерениях. Черт возьми, каждый день? Реальность нашей жизни рушится, когда на веранде раздается голос Энди.
— Мама! Хейзел готовит попкорн, и мы будем смотреть ва… ва… ва… что-то про пятнистых собак, их много, и злую женщину, которая пытается их украсть. Можно я останусь здесь на ночь, мама? Пенни тоже останется!
Я захожу на кухню, где слышу, как Хейзел напевает: — Ты уверена, что он может остаться? Я имею в виду, я знаю, что ты сказала «да», но я чувствую себя виноватой, что обременяю тебя. Моя мама с радостью его примет.
— Милая, у меня его пижама в ящике.
Энди оставался у них уже несколько раз. Он претендовал на комнату, которая, как он сказал, была его, и теперь у него тоже есть ящик: — Обычно я бы не пошла, но это событие — большое дело.
— Теперь ты послушай меня. Ты отличная мать. У тебя есть семья и друзья, которые все обожают Энди и хотят оставить его себе навсегда, как и я, — она подмигивает, — Я думала о том, чтобы сводить его завтра в зоопарк, плюс внук Майлза хочет пойти с нами.
— Генри будет здесь? Ну, не выкручивай мне руки.
Я возвращаюсь в гостиную и сажусь рядом с Энди. Он заставляет Джулиана показать ему на телефоне, что такое далматин, и, как мама вырастила его, тут же следует тысяча вопросов.
Я снова спрашиваю Энди, уверен ли он, что хочет переночевать у них, но он отвлекается, когда в дверь врывается Генри, и я становлюсь незначительной. Я целую его на прощание и встречаюсь взглядом с тем, что мое лицо отталкивают, когда он говорит мне, что занят и должен показать Генри кое-что. Хейзел уверяет меня, что все будет хорошо, и Энди даже не заметил, что я все еще там, полностью поглощенный новым набором игрушечных машинок, которые принес Генри. Я прощаюсь с Майлзом и Хейзел, но не раньше, чем меня останавливает Пенни.