В погоне за ним
Шрифт:
После того, как Джулиан спас нас с Эвой, мне удалось успокоить его настолько, что он смог увидеть так называемую большую картину.
Без Джулиана мы бы не выжили.
Но прошлой ночью эго Лекса получило удар эпических масштабов, а его ревность — это сила, с которой нужно считаться. Он сказал что-то неуместное и неуважительное о моей преданности. Мой характер вспыхнул, гнев пронзил меня, как горячая лава. Только когда мы были в доме Адрианы, все начало проясняться. Суровая реальность такова, что я не винила его за то, что он так себя вел, несмотря на мое предупреждение, чтобы
За этой дверью скрываются последствия прошлой ночи.
Я делаю глубокий вдох и медленно поворачиваю ключ, опасаясь того, что находится внутри. Когда дверь открывается, открывается вид на парадный вход.
Все в целости и сохранности, ничего необычного.
По дому ползет тишина, не слышно ни единого звука. Я мелкими шагами направляюсь на кухню, сразу же замечая открытую аптечку и разбросанное по столешнице содержимое. Выпустив затаенный дыхание, я кладу сумочку на пол и решаю
прибраться здесь позже, но сразу же думаю о том, что Лекс вырубился в нашей кровати.
Наша спальня остается той же самой кроватью, идеально заправленной и не застеленной.
Дети у Эмили, так что их комнаты остаются пустыми.
Спустившись обратно по лестнице, я иду по длинному коридору к его кабинету.
Дверь закрыта.
Я прикладываю к ней ухо — снова тишина.
Медленно открываю ее, и меня поглощает темнота. Шторы закрыты, маленькая лампа на его большом столе освещает пустую бутылку виски и телефон. Медленно, мои глаза перемещаются вверх, пока я не вижу его лицо. Лекс смотрит на пустой стакан, который держит в руке. Его другая рука перевязана, что объясняет беспорядок на кухне.
Я делаю шаг, закрывая за собой дверь, и наблюдаю, как он даже не шелохнулся от звука моего присутствия. Его глаза с болью смотрят на меня, он выглядит замкнутым и уставшим от недосыпания и слишком большого количества спиртного. Я разрываюсь между гневом и необходимостью заверить его, что все наладится.
Но я слишком хорошо знаю своего мужа — он страдает и ему нужно время, чтобы разобраться в ситуации.
Мои слова вертятся на языке, пытаясь вырваться наружу без жаркой перепалки.
— Я хочу поговорить, — говорю я ему, прочищая горло и сохраняя дистанцию, — Я собираюсь сказать то, что мне нужно сказать, а потом выйти из этой комнаты, если ты не хочешь говорить.
Он продолжает сидеть неподвижно, даже не вздрогнув.
— Я понятия не имела, что это происходит. Но теперь я понимаю, почему она не сказала мне. Я бы не смогла скрыть от тебя их отношения. Адриана может быть мне как родная, но ты — мой муж. Я дала тебе клятву, и я всегда была честна с тобой на протяжении всего нашего брака.
Глаза Лекса блуждают по мне, но не могут встретиться с моим взглядом. Вместо этого они задерживаются там, где я стою, пустые и без слов.
— Мне больно от того, что ты назвал меня шлюхой, намекая на то, что я могу быть связана с Джулианом романтическими
Его взгляд возвращается к стакану, вероятно, он жалеет, что у него нет больше алкоголя.
Измотанная прошлой ночью, я вздохнула, понимая, что все это бесплодно: — Я устала, Лекс. Все, о чем я прошу тебя, это протрезветь до того, как девочки вернутся домой сегодня вечером.
С тяжелым сердцем я отворачиваюсь, когда он зовет меня по имени. Повернувшись, я смотрю на него, и, наконец, он встречает мой взгляд.
— Мне жаль.
Я киваю, не зная, что сказать, кроме того, что у меня на сердце: — Я знаю. Мне все еще больно, просто чтобы ты знал, — я закрываю за собой дверь и оставляю его, зная, что ему нужно побыть одному, и ничто из того, что я скажу или сделаю, не изменит этого. Мои ноги волочатся по лестнице, я едва успеваю дойти до самого верха. Должно быть, я спала всего три часа в лучшем случае. Сняв одежду, которую я одолжила у Адрианы, я надеваю майку и шорты и забираюсь в кровать.
Подушка прогибается под моим лицом, удобная дона и простыни окутывают мое тело теплом. Мои глаза закрываются, и я начинаю дремать. Они тяжелые и усталые, не в силах оставаться открытыми ни на минуту дольше.
Я издаю стон, кровать рядом со мной шаркает. Глаза слишком тяжелые, я не могу открыть их, пока нежные руки не обхватывают мое тело, и свежий запах геля для душа не вторгается в мои чувства. Губы зарываются в мою шею, но они медленные и чувственные, а не как обычно, с неистовой паникой, к которой я привыкла каждый раз, когда Лекс берет меня на руки.
— Шарлотта, — шепчет он мне на ухо, — Пожалуйста, повернись.
Мое сердце трепещет, готовое встретить свою судьбу с чарующими изумрудными глазами. Я поворачиваюсь, шаркая, пока не оказываюсь на боку. Я вижу страдание в его выражении лица, и, несмотря на все это, я знаю, что больше всего на свете он нуждается во мне, чтобы заверить его, что все будет хорошо.
Мои пальцы тянутся к его щеке, поглаживая ее: — Это всегда был ты… и всегда будешь ты. Пожалуйста, перестань мучить себя.
— Я не могу тебя потерять.
— Это невозможно, — пробормотала я, проводя по его губам, когда он издал тихий стон, — Но ты должен контролировать себя, Лекс. Ради девочек и меня, особенно если он собирается остаться здесь.
Лекс не произносит ни слова, возможно, реальность наконец-то доходит до него. Со вздохом он зарывается головой в мою грудь, и я прижимаюсь к нему. Его уязвимость открыта, он не сдерживается, а я глажу его волосы, чтобы успокоить его сердце, которое бьется о мой живот, когда мы лежим бок о бок.