В погоне за рассветом
Шрифт:
Глава 8
После нудного и утомительного, но при этом совершенно бессодержательного разговора с министром малых рас мой следующий визит к военному министру оказался приятным сюрпризом, поскольку беседа была прямой и откровенной. Я ожидал увидеть на столь важном посту пожилого солидного человека, закаленного в сражениях монгола. Однако, к великому моему удивлению, он был хань, а не монгол. К тому же господин Чао Менг Фу показался мне слишком молодым для такой ответственной должности.
— Это оттого, что монголы не нуждаются в военном министре, — жизнерадостно пояснил он, подбрасывая одной рукой шарик из слоновой кости. — Вести войну для них так же естественно, как для нас с вами заниматься jiao-gou с женщиной, и, может быть, они достигли в этом большего мастерства, чем в jiao-gou. Как вы считаете?
— Возможно, — не стал спорить я. — Министр Чао, я был бы вам очень благодарен, если бы вы рассказали…
— Пожалуйста, старший брат, — ответил он, подняв руку, в которой держал шарик из слоновой кости, — не спрашивайте меня о войне. Я абсолютно ничего в этом не смыслю. Вот если вы попросите совета, как заниматься jiao-gou…
Я посмотрел на министра. Вот уже в третий раз он использовал это слегка вульгарное выражение. Чао Менг Фу ответил мне безмятежным взглядом, сжимая и вертя в правой руке все тот же вырезанный из слоновой кости шарик. Я сказал:
— Простите мне мою настойчивость, министр Чао, но я выполняю приказ великого хана. И если вы отказываетесь…
— Да нет, что вы, господин Марко, пожалуйста. Я просто хотел предупредить, что совершенно ничего не знаю о войне. Я гораздо лучше знаком с jiao-gou.
Это было уже четвертое упоминание.
— Что-то я совсем запутался. Разве вы не военный министр?
Все так же жизнерадостно он ответил:
— У хань это называется: выдавать глаз рыбы за жемчужину. Мой титул — пустой звук, честь, оказанная мне за то, что я выполняю другие обязанности. Как я уже говорил, монголы не нуждаются в военном министре. Вы еще не заходили к оружейному мастеру дворцовой стражи?
— Нет.
— Зайдите, вы получите от этой встречи большое удовольствие Оружейный мастер — очень красивая женщина. Между прочим, она моя жена: госпожа Чао Ку Ан. Ее назначили на этот пост потому, что монголы так же не нуждаются в придворном оружейном мастере, как и в военном министре.
— Господин Чао, вы совершенно сбили меня с толку. Когда я вошел вы сидели за столом и что-то рисовали на свитке. Я был уверен, что вы составляли карту боевых действий или что-нибудь в этом роде.
Он рассмеялся и сказал:
— Ну что же, можно и так выразиться, если считать jiao-gou разновидностью сражения. Вы, наверное, заметили, что я постоянно играю с этим шариком из слоновой кости, старший брат Марко? Я делаю это для того, чтобы пальцы правой руки оставались гибкими. Угадайте, для чего это нужно?
Я смущенно предположил:
— Чтобы оставаться искусным в ласках во время jiao-gou?
Услышав это, министр буквально зашелся от смеха. Я почувствовал себя дураком, севшим в лужу. Отсмеявшись наконец, он вытер глаза и сказал:
— Я художник. Если вы когда-нибудь встретите еще одного художника, то обнаружите, что он тоже обязательно играет с таким же шариком. Я художник, старший брат, мастер мягких красок, обладатель Золотого пояса — высшей награды, которой удостаиваются художники. Вот к этому действительно стоит стремиться в отличие от пустого монгольского титула.
— Я все еще не понимаю. Ведь у Хубилая, насколько мне известно, уже есть придворный мастер мягких красок.
Он улыбнулся.
— Да, старый мастер Чен. Он рисует миленькие картинки. Маленькие цветочки. Моя же дорогая супруга знаменита как zhu-gan — мастерица тростника. Она может нарисовать даже тени этого изящного тростника и заставить человека увидеть его весь целиком. А я… — Чао Менг Фу выпрямился, стукнул себя в грудь шариком из слоновой кости и гордо произнес: — Я — мастер feng-shui, a «feng-shui» означает «ветер и вода». Как говорится, я рисую то, что нельзя взять в руки. Поэтому я удостоился Золотого пояса, несмотря на свою молодость.
Я вежливо произнес:
— Мне бы хотелось взглянуть на какую-нибудь из ваших работ.
— К сожалению, сейчас я вынужден заниматься feng-shui лишь в свободное время, если оно есть. Хубилай-хан наградил меня столь воинственным титулом только для того, чтобы я смог поселиться здесь во дворце и рисовать вещи иного сорта. Увы, я совершил промах, по неосторожности явив перед ним другой свой талант.
Я попытался вернуться к тому, ради чего сюда пришел.
— Вы совсем не занимаетесь войной, господин Чао? Нисколько?
— Ну, разве что совсем немного. Этот проклятый араб Ахмед удержит у меня из жалованья, если я не стану притворяться, что занимаюсь своим непосредственным делом. Поэтому, как говорится, левой рукой я делаю записи о битвах монголов, их потерях и завоеваниях. Орлоки и сардары говорят мне, что надо записать, и я записываю. Никто никогда не заглядывает в мои заметки. Я мог бы с тем же успехом записывать туда стихи. Да еще я устанавливаю маленькие флажки и копии хвостов яков на огромную карту, чтобы сразу было видно, сколько монголы уже завоевали и что еще осталось завоевать.
Все это Чао рассказывал скучным тоном. От того оживления, с которым он говорил о feng-shui, не осталось и следа. Но затем министр встрепенулся и произнес:
— Вы еще упоминали о картах. Вы ими интересуетесь?
— Да, господин министр. Я помогал отцу с дядей составлять кое-какие карты.
— Готов побиться об заклад, что таких вы еще не видели.
Он провел меня в другую комнату с огромным столом, который занимал ее почти целиком. Стол был покрыт полотном, прикрывавшим что-то бугристое.