В погоне за счастьем
Шрифт:
Отключаюсь, откидывая аппарат в сторону. Под вибрацию шагов, раздающихся от входной двери и ощущающихся уже в комнате.
— Я никогда тебя не обманывала! — накидываюсь на идущего ко мне с серьезным видом Верховцева. Глуша истерику в кулаках, обрушившихся в область его грудной клетки. — Зачем ты приплел к этому мою маму? Воспользовался хорошим к тебе отношением? Как же это подло, Дим! — всхлипывая, искривляя лицо гримасой отвращения к сложившиеся ситуации. Отворачиваясь в сторону, чтобы не видеть его лица.
— Она у тебя как рентген, — оправдывается без особой охоты. — Сама слова из горла вытащит. Точно клешнями. Я… — затихает, невольно хмыкая себе под нос. Притягивая взгляд к той задумчивой маске, в которую буквально за секунды превратилось до мелочей знакомое лицо. — Не хотел с ней об этом говорить, — выдаёт вполне себе правдоподобно. Заключая с толикой злости, — Но с кем- то обсудить это мне надо было.
— Что теперь? — бросаю излишне резко. — Согласно оговоренному плану возьмёшь и женишься на мне?
— Дура ты Куська, — кривится, проговаривая ёмко и четко:- Я не собираюсь на тебе жениться. Это бесполезная затея. Оформить развод по окончанию медового месяца? Кому подобное придется по вкусу? Меня воспитывали с той мыслью, что связывать себя узами брака надо лишь однажды. И пусть отец перетрахал половину баб из тех, что попадались ему на пути, в необходимое время, насколько я помню, он всегда был с семьёй. Понимаешь? Мне по сути то не за что его упрекать. Он во многом был и остаётся для меня примером. И семья для него является первоочередным!
— Я поняла, — выдаю сухо, наблюдая как он протягивает мне в руки конверт. Не вскрытый. С синей печатью. Такой холодной на вид, что порождает желание не вцепиться обеими руками в долгожданную бумагу, а отшатнуться от неё, как от чумы.
Кусаю губы, аккуратно вытягивая его из сжатых Димкиных пальцев. Сглатываю. Тяжело выдыхаю. Чтобы после вдохнуть полной грудью и замереть до момента, пока глаза не коснуться в документе последней строчки.
Надрываю по краю. Располосывая надвое штампы. Вынимаю. Аккуратно распрямляя сложенные вместе листы. Боясь порезать углами занемевшие от напряжения пальцы.
— Отказ, — нейтрально произносит Верховцев, едва взглянув на печать внизу документа.
— Нет. Ты шутишь, — нервно смеюсь, проходясь взглядом по тексту, не воспринимаемому к осознанию.
— Кусь, это отказ, — настаивает на своём, без видимого напора. — Я знаю эту форму документа. Получил два аналогичных письма с полгода назад, когда отец "заблокировал" выезд.
— Подожди. Не мешай, — мямлю, кусая губы от захватывающей мысли досады. Отстраняюсь к окну, в попытке осознать текст прочитанный на две трети и… ниже.-
Это не правда, — бормочу, вытягивая паспорт со дна конверта. Листаю. Страница за страницей. Едва не воя к последней. Каждая из них, перелистанные со скоростью света, а потом повторно; медленнее в разы. Быстрее. Остаются также девственно чистыми. Не
— Не правда…,- шепчу, беспомощно. Оседаю у стены, под подоконником. Прижимаюсь затылком и всей спиной к ледяной, выпирающей батареи.
— Кусь… — шепотом призывает к вниманию.
— Я хочу побыть одна, — выдавливаю из себя, прочищая горло. От слёз и обиды, скопившейся комом в груди.
Димка не перечит в ответ. Не предлагает попробовать снова. Он знает, что при тех же условиях подачи документов- это бесполезно. Он знает. Что я тоже об этом знаю. Как глупо. Чёрт побери.
— Свободен? — слышится у двери Димкин голос. Сухой тембр. Не предвещающий в разговоре с оппонентом ничего хорошего. — Я подожду. Через два часа в кафе на бульваре. Да, то самое, что я люблю.
Дверь хлопает громче обыденного. Разнося вибрацию по малометражной квартире. Ощутимую под ступнями и кончиками прижатых к полу пальцев. Словно отталкивает вверх. Заставляя встать. Не позволить похоронить себя заживо. Ещё немного. В последний раз. Побороться.
Смахиваю тыльной стороной ладони слёзы с лица, подбирая телефон, лежащий на краю дивана. Бреду на балкон. Сжимая вокруг аппарата пальцы. Не зная с чего начать. Не зная. Как оправдаться…
На небольшом столике распахнутого окна стоит стеклянная пепельница. Пустая. Димка пользуется ей не так часто и, с присущей педантичностью в этом вопросе, практически сразу убирает окурки. Несмотря на это, рядом, словно заначка на непредвиденный случай, лежит открытая пачка с воткнутой в неё зажигалкой. Кажется это называется воровством. В мелких размерах. Но за последние пару недель я стащила из этой, или же иной пачки пару- тройку сигарет. По примеру Верховцева, действующих как панацея в принятии трудного решения, необходимости сделать правильный выбор. Заметил ли Димка пропажу? Улики я старалась уничтожать достаточно тщательного.
Чиркаю именной зажигалкой, с осторожностью втягивая в себя воздух. Боясь переборщить и закашляться, как было впервые. Какая уж тут медитация, под целенаправленное выплевывание из себя лёгких?
Затяжка. Остановка дыхания. Размеренный выдох. Прямо занятие йогой, по персональной методике, разработанной Верховцевым младшим.
Палец скользит по экрану, ища контакт, выделенный среди прочих.
Затяжка. Остановка дыхания. Макс отвечает прежде, чем я успеваю протяжно выпустить дым из лёгких.
— Привет, — спохватываюсь с задержкой, оглушая до этого оппонента своим дыханием.
— Беда, ты что куришь? — уточняет с издёвкой, слышимой в любимом голосе.
— Не говори ерунды, — спохватываюсь от его проницательности, моментально избавляясь от сигареты, туша её о дно пепельницы. — Как твои дела? — вставляю, пребывая в полном раздрае от того как начать.
— Не юли, — остужает спокойствием, словно зная наперёд и морально готовый к тому о чём я боюсь ему рассказать. — С чего изменила привычке звонить по ночам? Документы на руках?