В погоне за Солнцем (другой перевод)
Шрифт:
Сознавая, что многие на Западе хотели бы судить его за военные преступления, Хирохито подчинился требованиям Мак-Артура. В своем историческом “Императорском рескрипте о восстановлении нации”, подписанном 1 января 1946 года, монарх-долгожитель (1901–1989) отрекался от своего божественного статуса.
Но отрекся ли он в действительности? Это заявление, первое обращение императора к своим подданным после приказа о сдаче в августе 1945-го, никогда не имело широкого хождения на японском. Исходно составленное американскими окуппационными властями, оно было искусно отредактировано приближенными Хирохито – скорее чтобы успокоить победителей, чем чтобы действительно донести его смысл до подданных. В то время как на Западе декларация Хирохито была воспринята как важнейшая уступка (редакционный материал New York Times заявлял, что эта декларация нанесла “дикой религии” синто “удар, от которого ей уже не оправиться”), многие японцы даже сегодня не знают, что император когда-либо отказывался от своей божественной сущности. Это заявление, известное как Декларация о человеческой природе (Нингэн-сэнгэн), никогда не обсуждалось и не анализировалось в японских медиа. Мак-Артур требовал отречения, чтобы усилить разрыв с довоенной ситуацией, для Хирохито и его приближенных цель была противоположной – уменьшить эффект
Связи между Нами и Нашим народом всегда строились на взаимном доверии и привязанности и не зависят от каких-то легенд и мифов. Они не определяются ложным представлением о том, что император будто бы обладает божественной природой, а японский народ превосходит прочие расы и предназначен для мирового господства [860] .
Эти слова были опубликованы лишь однажды, в газетах от 1 января 1946 года, и в отличие от капитуляционной речи императора (14 августа 1945 года) никогда не транслировались по радио. Более того, все заявление намеренно составлено максимально туманным и двусмысленным образом, субъектом каждого предложения является не сам Хирохито, а некие “связи между Нами и Нашим народом”. Предположение об отречении императора от своей божественной сути базируется на одном только прилагательном – “ложный”. Чтобы еще более затуманить вопрос, язык заявления был пышным архаическим и официальным японским, использующимся при дворе. Фраза “идея о том, что император есть божество” передается одним не очень ясным словом “акицу-миками”, записанным тремя иероглифами, которые знакомы далеко не всем образованным японцам: когда 30 декабря один из черновиков заявления отправили японскому Кабинету министров, слово снабдили фонетической транскрипцией, чтобы министры смогли уловить смысл. Неудивительно, что советники Хирохито сравнивали эффективность этого документа с “резкой дыма ножницами” [861] . В сложившемся контексте, напротив, вырисовывался триумф императорского мифа. Хирохито было разрешено оставить три священных символа владычества – зеркало, подвеску из яшмы и меч, – которые являются подтверждением божественного происхождения. При настоящем отречении эти символы священного императорства должны быть переданы оккупационным властям или как минимум на хранение в музей. Божественный ветер задул вновь. Уже в июне Хирохито был формально реабилитирован, обвинения в агрессии и военных преступлениях с него были сняты [862] .
860
См.: John W. Dower, Embracing Defeat: Japan in the Wake of World War II. New York: Norton, 1999. Р. 310. Расширенная дискуссия – см.: р. 308–318. См. также: Herbert P. Bix, Hirohito and the Making of Modern Japan. New York: HarperCollins, 2000. Р. 560–562. Официальный перевод появился в U. S. Department of State, Foreign Relations of the United States, 1946. Vol. 8. Р. 134–35.
861
См.: Dower, Embracing Defeat. Р. 307.
862
Хирохито стал центральным героем захватывающего фильма “Солнце” (2005), снятого русским режиссером Александром Сокуровым в качестве заключительного фильма трилогии о падениях лидеров с вершины власти. В фильме сорокачетырехлетний император под домашним арестом не находит себе места, перебирая в голове варианты своего ответа на ультиматум генерала Мак-Артура. “Я перестал быть богом”, – говорит он слугам. “Я отказался от своей божественной природы, – говорит он позже, – божество в этом несовершенном мире может говорить только по-японски”. Звукоинженер, назначенный на работу во время передачи отречения в эфир, совершает харакири, а Хирохито, напыщенная фигура в чаплинском стиле, в цилиндре и визитке, объявляет: “Солнце полностью заходит на глазах у народа”. Никакого эфира на самом деле не было, так что можно только предполагать, какие еще допущения были сделаны. Несмотря на все отрицательные сообщения, предварявшие его японскую премьеру, фильм демонстрировался при набитых до отказа залах.
Недавно традиционалисты стали использовать в своих интересах трюк Хирохито. Его сын, настоящий император Японии Акихито (р. 1933), по сообщениям, возобновил церемонии поклонения восходящему солнцу у себя во дворце, в уединении. По всей стране консервативные политики усердно работают над возвращением патриотизма в школы. Националистическое движение активно продвигает мистическую силу императорской власти параллельно с пропагандой той версии истории, которая не вызывает угрызений совести за Вторую мировую войну. Как сказал один министр на встрече “Ниппон Кайги”, одной из крупнейших националистических организаций, императорская семья “является ценнейшим сокровищем японской расы, да и всего мира” [863] .
863
См.: Norimitsu Onishi, Wanted: Little Emperors. The New York Times. 2006. 12 марта, Р. 4.
Хотя историки относят начало японской императорской системы к IV–V векам, согласно мифам, первый император Дзимму, сын Аматэрасу, начал свое правление две тысячи шестьсот шестьдесят пять лет назад. В сегодняшней японской политике это констатируется как факт, в то же время продвигается связанный с этим миф об исключительности японской расы и пропагандируется ревизионистское изложение военной истории страны. Осенью 2006 года страна проголосовала за премьера-националиста, комментаторы сообщали, что “японские патриоты ощущают восход своего солнца после десятилетий позора” [864] .
864
Michael Sheridan, Japan Flexes Its Military Muscles. London Sunday Times. 2006. 17 сентября. Р. 31. В обществе с резко выраженным мужским преобладанием солнце время от времени врывалось в самый центр политики благодаря женским голосам. Писательница и политическая активистка Хирацука Раичо (1886–1971), основательница зарождающегося женского движения Японии, стремилась вновь объявить солнце феминистским символом. Ее заявление о том, что “в древние времена нашей истории солнце было женщиной”, приобрело известность по всей стране. В поэме “Скрытое солнце” она развила эту тему, утверждая что “изначально женщина была самобытным человеком, а теперь стала луной”. Борьба японских женщин за освобождение была “борьбой за право вновь стать солнцем”.
В течение прошедшего столетия правители Китая также в полном объеме эксплуатировали властный символизм солнца. Мао Цзэдун (1893–1976) пришел к полной власти только в 1949 году, но уже в 1936-м, после его жестких действий в Яньане (конечной цели Великого похода длиной в 13 тыс. км), он стал двигаться к культу личности, куда входило сближение Мао с солярной образностью. В 1948 году Лю Шаоци (1898–1969), заместитель председателя и секретарь ЦК Компартии Китая, характеризовал мысли Мао как “подобные лучам солнца Востока”.
“Красная книжечка” Мао (“Цитатник”). “Коммунистическая партия похожа на солнце”, – поется в гимне культурной революции. “Где оно светит, там ясно”. Но Мао умело пользовался солярными образами задолго до того, как пришел к власти
Председатель поощрял изображение собственной персоны внутри солнечного круга и последовательно воплощался в роли “никогда не заходящего солнца”. К 1960-м его изображения наводнили страну: они были в песнях, фотографиях, резных деревянных образах, живописи, а также на чашках, деньгах и купальных плавках. Типичная графика времен Культурной революции изображала красное солнце над бескрайними полями пшеницы – Мао как источник процветания. Знаменитая “Красная книжечка” (или “Цитатник”, впервые опубликованный в апреле 1964 года тиражом около 1 млрд экземпляров) изображала Мао в круге в сиянии золотых лучей – одновременно солнце и бог. Фактический гимн Культурной революции “Алеет восток” тоже внес особый вклад в отождествление Председателя Мао и его партии с солнцем:
Алеет восток, взошло солнце,В Китае родился Мао Цзэдун.Он работает ради счастья народа,Он звезда, спасающая народ.Председатель Мао любит народ,Он наш вождь.Чтобы строить новый Китай,Он ведет нас вперед.Коммунистическая партия подобна солнцу:Приносит свет всюду, где она сияет.Слова приписывались Ли Юаню, крестьянину из северной части провинции Шаньси, предположительно вдохновленному восходящим солнцем. В течение всех десятилетий правления Мао эта песня разносилась из динамиков в каждом городе и селе с рассвета до заката. Был создан эпический мюзикл “Алеет восток”, прославляющий коммунизм, киноверсия была выпущена в 1965 году. Название песни также дало имя серии китайских спутников, первый из которых, “Дунфан Хун I”, имел радиопередатчик, передававший знаменитые строфы на неведомые планеты.
Из-за ассоциации гимна с Культурной революцией он был практически изгнан из общественной жизни после начала правления Дэн Сяопина в конце 1970-х, а сегодня рассматривается как нежелательное напоминание о культе личности. То же самое относится и к визуальным образам Великого кормчего. В новом современном Китае могут показаться странными пропагандистские фильмы о “сияющем Мао” с его изображением, снятым на ярком красном фоне в окружении расходящихся лучей, но в течение почти тридцати лет это было повседневной реальностью для сотен миллионов китайцев [865] .
865
Конечно, солярные образы использовались в китайской политической жизни задолго до Мао. Активист и художник Лю Хаодун (1869–1896), один из основателей Гоминьдана (обновленного Общества возрождения Китая, которое превратилось в Национальную народную партию), нарисовал флаг Гоминьдана – синий круг с белым двенадцатилучевым солнцем в нем. Позднее, когда образовалась Лига наций, к этому символу добавили красный фон, и получился китайский флаг. Хаодун стал “первым мучеником народной революции” – он был арестован маньчжурским правительством, его пытали и казнили.
Несмотря на политическое затмение, солнце не рискует исчезнуть из пантеона китайской символики, поскольку оно издавна играет важную роль в традиционной медицине. Это четко формулируется во фразе “Китайские врачи считали, что человеческое тело, как и вся вселенная, состоит из инь и ян; этимологически – темные клубящиеся облака и яркий солнечный свет” [866] . Прошедшее время не должно здесь никого смущать – традиция жива в Китае и по сей день [867] .
866
Vincent Cronin, The Wise Man from the West. New York: Dutton, 1955. Р. 97.
867
Летом 2005 года моя дочь Мэри несколько месяцев перед колледжем провела, работая в двух больницах Шанхая. Одна из этих больниц вернулась к старым медицинским методам. Мэри показывала мне книжку, которую ей рекомендовали, – “Базовые теории традиционной китайской медицины”. В ней с самого начала объяснялось: “Исходное значение инь и ян очень просто. Вначале этими терминами обозначались освещенные и не освещенные солнцем места. Обращенное к солнцу место или место, залитое светом, называлось ян, а место, повернутое от солнца, – инь” (Basic Theories of Traditional Chinese Medicine. Beijing: Academy Press, 1998. Р. 23.). Методы, основанные на этом учении, используются наряду с современной медициной западного толка.
Но не только главы государств стремились встать в один ряд с солнцем. Многие религии использовали солнечную атрибутику, но ни одна не сравнится в этом по эффективности с Римской католической церковью. В 2000 году была опубликована книга наиболее влиятельного помощника папы Иоанна Павла II, кардинала Йозефа Ратцингера (р. 1927), который в 2005 году сам стал папой Бенедиктом XVI. Ратцингер имел репутацию главного теолога Второго Ватиканского собора и написал книгу “Дух литургии”, будучи префектом Конгрегации доктрины веры – чин, уступающий лишь самому папе в определении того, чему и как католики должны верить.