В поисках чудесного (Фрагменты неизвестного учения)
Шрифт:
В дальнейшем многое стало мне ясным благодаря той идее, что каждый центр это не только движущая сила, но и "воспринимающий аппарат", работающий в качестве приёмника различных влияний, иногда очень отдалённых. Когда я подумал о том, что было сказано о войнах, революциях, переселениях народов и т.п., когда я представил себе картину того, как массы людей находятся под властью влияний планет, я понял нашу главную ошибку - определять действия людей как индивидуальные. Мы полагаем, что действия индивида возникают в нём самом, и не представляем себе, что "массы" состоят из автоматов, повинующихся внешним воздействиям, что они действуют не под влиянием воли, сознания или склонностей индивидов, а в результате внешних стимулов, приходящих, возможно, из очень далёких сфер.
– Могут ли инстинктивные и двигательные функции находиться под управлением двух разных центров?
– спросил я как-то Гурджиева.
–
– Какой же из них активен, а какой пассивен в нижнем этаже?
– спросил я.
– Их роли меняются, - ответил Гурджиев.
– В один момент двигательный центр активен, а инстинктивный пассивен; в другой момент инстинктивный активен, а двигательный пассивен. Вы должны найти примеры обоих состояний в себе самом. Но кроме разных состояний существуют также и разные типы. У некоторых людей более активен двигательный центр, у других - инстинктивный. Однако ради удобства рассуждений, особенно вначале, когда важно объяснить только принципы, мы принимаем их за один центр с разными функциями, находящимися на одном уровне. Если вы возьмёте мыслительный, эмоциональный и двигательный центры, все они будут работать на разных уровнях. Двигательный же и инстинктивный находятся на одном уровне. Позже вы поймёте, что означают эти уровни и от чего они зависят.
ГЛАВА 7
Достижимо ли "космическое сознание"?
– Что такое сознание?
– Вопрос Гурджиева о том, что мы замечаем при самонаблюдении.
– Наши ответы. Замечание Гурджиева о том, что мы пропустили самое важное.
– Почему мы не замечаем, что помним себя?
– Что-то "наблюдает", "думает", "говорит". Попытки вспомнить себя.
– Пояснения Гурджиева.
– Значение новой проблемы. Наука и философия.
– Наши переживания.
– Попытки разделить внимание. Первые ощущения намеренного вспоминания себя.
– Что мы помним из прошлого?
– Дальнейшие переживания.
– Сон в бодрствующем состоянии.
– Пробуждение. Что просмотрела европейская психология?
– Различия в понимании идеи сознания.
– Изучение человека идёт параллельно изучению мира.
– За законом трёх следует закон семи, или закон октав.
– Отсутствие непрерывности в вибрациях.
– Октавы.
– Гамма семи тонов.
– Закон "интервалов". Необходимость дополнительных толчков.
– Что происходит при отсутствии дополнительных толчков?
– Чтобы делать, надо уметь контролировать "дополнительные толчки".
– Подчинение октавы.
– Внутренние октавы. Органическая жизнь в "интервале".
– Влияние планет.
– Боковая октава "соль-до".
– Значение нот "ля", "соль", "фа".
– Значение нот "до" и "си". Значение нот "ми" и "ре".
– Роль органической жизни в изменении поверхности земли.
Однажды в разговоре с Гурджиевым я спросил, считает ли он возможным достижение "космического сознания" не только на короткий миг, но на более долгий период. Я понимал выражение "космическое сознание" в смысле более высокого сознания, доступного человеку, как я писал в своей книге "Tertium Organum".
– Не знаю, что вы называете "космическим сознанием", отвечал Гурджиев. Это неясный и неопределённый термин; любой человек может обозначить им всё, что ему понравится. В большинстве случаев то, что называют "космическим сознанием", - просто фантазия, ассоциативные мечтания, связанные с усилившейся работой эмоционального центра. Иногда это состояние приближается к экстазу: но чаще оно оказывается субъективным переживанием эмоционального типа на уровне сна. Даже если мы не будем касаться этого вопроса, прежде чем говорить о "космическом сознании", следует выяснить, что такое сознание вообще. Как же вы определяете сознание?
– Считается, что сознание не поддаётся определению, сказал я. Действительно, как можно его определить, если это внутреннее качество? С обычными средствами, которые находятся в нашем распоряжении, невозможно доказать присутствие сознания в другом человеке. Мы знаем его только в себе.
– Всё это чепуха, - заявил Гурджиев, - обычная научная софистика. Пора вам от неё избавиться. В том, что вы сказали, верно только одно: что вы можете узнать сознание только в себе. Заметьте, что я говорю: "можете узнать", потому что узнать его вы можете только в том случае, если имеете. А если у вас его нет, вы в состоянии узнать об этом лишь впоследствии. Я хочу сказать, что когда сознание вернётся к вам, вы обнаружите, что его долго не было, и сумеете найти или припомнить тот момент, когда оно исчезло и вновь появилось. Вы сможете также определить моменты, когда вы находились ближе к сознанию и дальше от него. Но, наблюдая себя и отмечая появление и исчезновение сознания, вы неизбежно обнаружите один факт, которого сейчас не видите и не признаёте. Этот факт заключается в том, что моменты сознания очень кратки и разделены длительными интервалами бессознательной механической работы машины. Тогда вы увидите, что можете думать, чувствовать, действовать, говорить, работать, не сознавая этого. И если вы научитесь видеть в себе моменты сознания и длительные периоды механичности, вы так же безошибочно будете видеть, когда другие люди сознают то, что делают, а когда - нет.
"Ваша главная ошибка состоит в том, что вы думаете, будто уже обладаете сознанием, что оно обычно или постоянно присутствует, или постоянно отсутствует. На самом деле сознание - это такое качество, которое постоянно меняется. Сейчас оно есть, и вот его уже нет. И существуют разные степени и уровни сознания. Как сознание, так и его разные уровни необходимо понять в самом себе посредством ощущения, так сказать, почувствовав его вкус. Никакие определения в этом случае не помогут; да они и невозможны, пока вы не поймёте, что именно вам нужно определить. Наука и философия тоже не в состоянии определить сознание, потому что они хотят определить его там, где его не существует. Необходимо различать сознание от возможности сознания. У нас есть только возможность сознания и редкие его вспышки. Поэтому мы не можем определить, что такое сознание."
Я не могу утверждать, что всё сказанное о сознании сразу же стало для меня ясным. Но одна из последующих бесед объяснила мне принципы, на которых основывались доводы Гурджиева.
Как-то случилось, что в начале встречи Гурджиев задал вопрос, на который должны были по очереди ответить все присутствующие. Вопрос был таков: "Какую вещь, замеченную при самонаблюдении, вы считаете самой важной?"
Некоторые из присутствующих сказали, что во время попыток самонаблюдения они с особой силой ощутили поток непрерывно текущих мыслей, остановить который оказалось невозможно. Другие говорили о трудности различения работы одного центра от работы другого. Я, видимо, не совсем понял вопрос или отвечал на свои собственные мысли, потому что сказал, что больше всего меня в данной системе поразила её целостность, напоминающая целостность "организма", связи каждого из её элементов с другими, а также совершенно новое значение слова "знать", которое подразумевает не только идею познания той или иной вещи, но и связь между ней и остальными элементами.
Гурджиева наши ответы явно разочаровали. Знакомый с его поведением в подобных обстоятельствах, я понимал, что он ожидает от нас указания на нечто определённое, что мы или просмотрели, или не сумели Понять.
– Никто из вас не заметил самой важной вещи, на которую я обратил ваше внимание, - сказал он.
– Иначе говоря, никто из вас не заметил, что вы не помните себя (эти слова он особо подчеркнул). Вы не чувствуете себя, вы не осознаёте себя. В вас "что-то наблюдает" - совершенно так же, как "что-то говорит", "думает", "смеется". Вы не чувствуете: "Я наблюдаю", "Я замечаю", "Я вижу". У вас по-прежнему что-то "заметно", "видно"... Чтобы по-настоящему наблюдать себя, человек в первую очередь должен помнить себя (эти слова он опять подчеркнул). Старайтесь вспомнить себя, когда вы наблюдаете за собой, и позднее расскажите мне о результатах. Только те результаты будут иметь какую-то ценность, которые сопровождаются вспоминанием себя. Иначе вы сами не существуете в своих наблюдениях. А чего стоят в таком случае все ваши наблюдения?
Эти слова Гурджиева заставили меня о многом подумать. Мне показалось, что они дают ключ ко всему, что он говорил прежде о сознании. Но я решил не делать никаких выводов, а стараться вспоминать себя во время самонаблюдения.
Самые первые попытки показали мне, насколько это трудно. Вспоминание себя не дало никаких результатов, кроме одного: оно показало мне, что в действительности мы никогда себя не помним.
– Чего же вам ещё нужно?
– сказал Гурджиев.
– Это очень важное заключение. Люди, которые знают это (он произнёс эти слова с ударением), уже знают многое. Вся беда в том, что на самом деле никто этого не знает. Если вы спросите человека, помнит ли он себя, он, конечно, ответит утвердительно. Если вы скажете ему, что он не помнит себя, он или рассердится, или сочтёт вас полнейшим глупцом. На этом основана вся жизнь, всё человеческое существование, вся человеческая слепота. Если человек по-настоящему знает, что он не помнит себя, он уже близок к пониманию своего бытия.